Пролог

…25 июня 2009 года, Майкл ,который был мне отцом, наставником, братом, другом. Майкл, который был центром моей жизни долгое время, ушел.
Впервые я встретил Майкла ,когда мне было 4 года. Он быстро стал близким другом нашей семьи. Мы много выходных проводили в Неверлэнде, были с ним в туре Dangerous. Когда мне исполнилось 18, я стал работать на него, сначала в качестве его личного помощника, а затем, как его менеджер. Честно говоря, я не имел четкого названия моей должности, но это всегда было чем-то личным. Я помогал в идеи выпуска телевизионной программы, посвященной 30-ю его сольной карьеры. Я был рядом, когда он делал Инвинсибл. А когда Майкл был обвинен во второй раз в совращении малолетних, мне предъявили обвинение в соучастие преступного сговора. В течение более 20 лет, я был с Майклом, во времена всех его подъемов и падений, как друг, как человек, которому он мог доверять.
Майкл был особенным, непохожим на других, провидцем. Он пленял людей, как только заходил в комнату. Было что-то волшебное в нем, как если бы Бог коснулся его.
Но в тоже самое время, он был обычным. Я никогда не смотрел на него как на суперзвезду. Он был моей семьей. С самого начала я оставлял свои отношения с Майклом для себя. Его слава требовала, чтобы его друзья были осмотрительными. Я вел двойную жизнь. Одна дома, в Нью-Джерси, где я ходил в школу и играл в футбол, а другая с Майклом, полная приключений. Эти две жизни никогда не пересекались. Я делал все от меня зависящее, чтобы не смешивать эти две жизни.
Когда я стал работать на Майкла, я переместился в тайный мир, и моя остальная жизнь занимала второе место. Я никому не рассказывал, что было на работе, что предстоит сделать, ничего не говорил во время вторых обвинений, или о радостных моментах, когда мы помогали детям или когда создавали музыку.
Жить в мире Майкла было редкой возможностью, и поэтому я остался там. Я не осознавал, что такое разделение своей жизни повлияло на меня. С самого раннего возраста я тренировал себя не быть откровенным. Я держал все в себе и подавлял большинство своих эмоций. Я никогда не был открыт на 100 %. Это не значит, что я лгал своим близким друзьям и семье. Но, когда это касалось моей жизни с Майклом, я взвешивал каждое слово. Майкл был приватным человеком. И я тоже. Я не хотел привлекать к себе внимание из-за Майкла, а также быть источником сплетен о нем. Их и так уже было много. Я думаю дважды, прежде чем сказать что-либо.
За время наших отношений, Майкл выступал в разных ролях. Он был мне вторым отцом, учителем, он был братом. Мой опыт отношений с Майклом сделал меня таким, какой я есть. Я был, как губка. Я соглашался со всеми его мыслями и со всем, во что он верил. Я научился у него терпению, преданности, правдивости.
Повзрослев, я начал лучше понимать, что он несовершенен. Я стал защищать его, помогая ему в тяжелых временах. Я был рядом, когда ему нужен был друг, поговорить, осмыслить идеи, и просто провести время.
Когда у нас Майклом было свободное время в Неверлэнде, нам нравилось расслабляться. Иногда он спрашивал не посмотреть бы нам фильмы, никуда не выходить, и «повонять». В один из таких дней ,когда солнце уже садилось, Майкл сказал: «Давай, Фрэнк, пойдем в горы». Горы окружали Неверлэнд. Самую высокую гору он назвал «Кэтрин», в честь матери. Иногда вертолеты кружили над Неверлэндом, чтобы сделать снимки. Пару раз они увидели нас в горах, и мы прятались от них в деревьях. Майкл был задумчив, и начал говорить о слухах о нем, обвинениях , которые довели его. Он находил это одновременно забавным и печальным. Сначала он сказал, что не думает, что он должен раскрывать себя кому-либо, объяснять своё поведение. Но затем, он сказал: «Если бы только люди знали, какой я на самом деле, они бы поняли меня», - в его голосе прозвучали ноты надежды и глубокого разочарования одновременно. Мы молчали какое-то время. Каждый из нас хотел найти каким образом он может открыть себя, чтобы люди действительно поняли, кто он был на самом деле и как он жил. Искренний и по-детски простой, он также был и сложным человеком. Людям было нелегко понять его, потому что они не видели никого, похожего на него, и вряд ли увидят. Жизнь Майкла неожиданно оборвалась.
Эта книга о Майкле Джексоне человеке, не о короле поп-музыки. Наставнике, который учил меня составлять «Карту разума». Друг, который любил кормить животных сладостями. Проказник, который одевал маскировку и притворялся привязанным к инвалидной коляске священником. Гуманист ,который хотел быть таким же щедрым как в своей личной жизни, так и в публичной. Я хочу, чтобы вы увидели Майкла, каким я его видел, чтобы он был понят со всей нелепой, милой, манящей, несовершенной красотой, которую я любил.
Я глубоко надеюсь, что когда вы прочтете книгу, вы оставите в стороне все скандалы и сплетни, жестокие шутки, которые окружали в его взрослой жизни, и увидите его через призму моего восприятия.

Глава первая повествует о том, как Касио и МД встретились. МД останавливался в отеле, в котором отец Касио был управляющим. МД приходил в гости к семье Касио в 12 ночи. Майкл любил помогать матери Касио пылесосить. МД приглашал Касио на концерты Виктори тура. В тот период Майкл часто навещал семью Касио.

(Главы 2-8 первой части)

1993 год. МД пригласил их впервые в Неверлэнд. Майкл однажды сказал Фрэнку, что он хотел сделать это место похожим на Грэйслэнд. Майкла говорил, что до его смерти Н-д будет закрыт. Майкл мечтал создать логотип киностудии. МД разработал его уже давно, и Фрэнк думает, что Неверлэнд внохновил Спилберга, когда тот впервые побывал там. Далее, Касио рассказывал, как МД проектировал и строил Неверлэнд, и что, это было место, которое МД обожал всей душой.
Когда Фрэнк и его брат Эдди остались в квартире МД в Лос-Анджелесе (Майк не мог быть с ними, так как он был на награждении АМА). Чтобы им не было скучно, компанию им составил Джорди Чандлер. Он выглядел милым ребенком. Майкл упомянул также, что прозвище "applehead" (яблочная голова) появилось из сериала «Три комика», который они смотрели все вместе. Фрэнк, по просьбе Майкла, выбрал одежду для награждения АМА, 1993, и это то, в чем он был одет на той церемонии. Затем они вернулись в Н-д (Неверлэнд). Касио попросили Майкла остаться у него в комнате, и он разрешил. Майкл их забавлял, рассказывая всякие истории. Он также рассказал о своем ужине с Эдди Мерфи и Мадонной, и что Мадонна «доставала» его ( Майкла ). Майкл рассказывал истории про группи и своих братьях, и что он узнал о сексе очень рано, и что это пугало его. Это результат того, что даже когда Майклу действительно нравились женщины, он был закомплексован в общении с ними, и чувствовал себя некомфортно. МД говорил, что это браки братьев раскололи семью Джексонов на части. Он боялся близких отношений, и не хотел, чтобы что-то его отвлекало от музыки. МД часто предлагал Касио спать на его кровати, а он спал на полу, но потом все засыпали на полу. Майкл был ребенком в душе. Вместе с Чандлером они ходили в магазин игрушек, и Майкл всегда интересовался новинками. Платил за игрушки всегда Майкл. Они выбирали все, что хотели.

Когда мать Касио прочла новости о Чандлере, то спросила об этом своего сына. Фрэнк не знал, что ответить, так как не понимал что такое «совращение малолетних». Мать Касио плакала и очень переживала за Майкла. Фрэнк не понимал, когда такое могло случиться, т.к. он, Майкл и Чандлер проводили много времени вместе. Дальше рассказывается история того, почему такое вообще произошло. Майкл просил отца Фрэнка, чтобы он оставил на время своих мальчиков с ним. С братьями Касио Майклу было спокойнее.
Майкл боготворил Брюса Ли, и когда все вместе смотрели о нем фильм, Майкл комментировал детали каждого удара и броска.
Майкл называл Эдди ангелом.

Майкл помогал делать Касио уроки. Читал тему урока и учил их думать по-другому. Он открывал их умы, и говорил, что образование это важная вещь в жизни. Помимо учебы, он настаивал, чтобы они также читали журналы и делали заметки во время путешествий. Он просил нас все фотографировать и интересоваться традициями каждого города, в котором мы бывали.
Перед концертом, Майкл разогревал свой голос в течение 2-х часов, а Касио в это время играли. Они болтали с Карен Фэй и Майклом Бушем. Фрэнк говорил, что он поражался, как некоторые фаны следовали за Майклом, от одного шоу к другому.

Майкл ненавидел свою болезнь, но был счастлив, что у него была возможность выглядеть лучше, выравнивая цвет свой кожи специальными препаратами (прим. Пер.:крем, видимо, имеется в виду, а может быть ещё что-то). Майкл говорил, что Кляйн лучший врач по лечению этого заболевания, а Дебби помогала. Дэбби, по словам Фрэнка, была метким стрелком. Эдди и Фрэнк видели, как МД работал над “Stranger in Moscow”, и с того момента создание видеоклипов стал вызывать у них интерес. Майкл давал наставления Эдди в написании музыки.

Фрэнк просит побыть в шкуре Майкла, чтобы понять через что ему пришлось пройти в 1993. Майкл старался оставаться сильным и продолжал говорить, что у него шкура носорога, но они видели, что с ним было на самом деле. Майкл сокрушался, что ему нужно выходить на сцену и давать представление, и претворяться, что все с ним в порядке. «Я отдал все, что у меня есть, а тем временем, я и моя репутация находится под постоянными нападками. Когда я выйду на сцену, люди будут смотреть на меня как на преступника», - говорил Майкл. Фрэнк и Эдди помогали ему продолжать тур. Так как Майкл чувствовал ответственность за них, он не позволял себе раскисать перед ними. И это позволяло ему продолжить тур.
Они не ожидали, что Mехико станет последним местом назначения в туре. Каждую ночь Майкл испытывал очень сильную боль. Доктора помогали ему справиться с обезвоживанием с помощь капельниц и введения протеина. Они также давали ему что-то, что позволило бы ему спать. Позже Фрэнк узнал, что это был Демерол, который также снимал эмоциональное напряжение, т.к. Майклу это было необходимо. Физически ему было очень сложно давать выступления в тот период.
Фрэнк рассказал об одном инциденте. Они были в джакузи, дурачились. Майкл сказал, что он хочет задержать дыхание. Он скользнул под воду и не появлялся на поверхности. Фрэнк испугался и вытащил его из воды. Майкл был в полубессознательном состоянии. Он сказал, что не понял, что произошло, и что он должен поспать. Позже, Майкл извинялся, говорил, что не хотел пугать его.
Майкл был в порядке (???), пока Э. Тэйлор не появилась в Мехико. Первым, кто организовал их встречу, был отец Фрэнка. (?) Он передал сообщение Майклу, что Лиз хочет его видеть. Лиз забила тревогу о том, что МД нужна помощь. После этого тур был окончен. Касио были расстроены, что шоу больше не будет.
Спустя годы, Майкл объяснил Касио, что тур был прекращен не из-за лекарственной зависимости, а потому что следующим городом, где Майкл должен был выступать, был Поэрто-Рико, который находится на территории США. Если бы он тогда поехал туда, то мог бы быть арестован. Команда Майкла нашла выход из ситуации, как ему избежать столкновения с властями. Он должен гарантировать отказ от страховки, покрывающей отмену концертов.
Между Фрэнком и Майклом был такой разговор. Майкл: «Мне сказали, что ты не хочешь давать показания. И это тогда, когда мне это нужно. Ты причиняешь мне этим боль. После всего, что я сделал для тебя, ты обижаешь меня». Фрэнк гневно: «Кто тебе это сказал? Это неправда. Твой адвокат, Том, сказал моему адвокату, Джо, что я им не нужен для свидетельских показаний. Майкл: «Я не помню, кто это сказал. Но это то, что мне сказали».

По возвращению братья Касио получили огромное внимание медиа. Родители сказали не говорить им лишнего. Майкл проходил реабилитацию и звонил им каждый день. Майкл жаловался, что ему приходится оставаться в больнице. Говорил, что отделение похоже на психиатрическое, а он не сумасшедший. Элтон Джон предложил ему другое место по восстановлению. Касио приехали навестить Майкла. Он был счастлив их видеть, показывал им свои рисунки, которыми гордился. Майкл разговаривал с адвокатом по поводу соглашения. Адвокат и страховая компания сказали ему принять его. Майкл не хотел, но, в конце концов, сдался. У Майкла не было большого выбора. Он был машиной по производству денег, а страховая компания не могла допустить потери.

После того, как соглашение было достигнуто, Майкл и Касио вернулись в Н-д. Они также спали в комнате МД. Когда он не мог уснуть, он рассказывал им о том, что он любил.
У себя в ванной, Майкл, установил стерео систему, чтобы, когда он по утрам приводил себя в порядок, он мог слушать музыку. Там, также, было полно незаконченных песен Майкла. На “Scared of the moon” его вдохновила Брук Шилдс. Однажды, Брук во время ужина, сказала Майклу, что ее сестра боится луны. Майкл посчитал это невероятным.
Незаконченную музыку Фрэнк играл Майклу на фортепиано, и Майкл не хотел, чтобы он играл её кому-нибудь ещё. У него были навязчивые мысли (прим пер.: Фрэнк здесь, дословно, называет Майкла параноиком), что кто-то украдет его идеи. В дальнейшем такая навязчивость будет распространяться и на многое другое.
Случай с Чандлером изменил Майкла навсегда. До этого, Майкл видел в людях только хорошее, и легко доверял людям. Майкл потерял веру в изначальную доброту людей. Он стал сомневаться в людях. Он построил стену между собой и другими людьми. Несмотря на то, что Майкл любил свою семью, и которая поддерживала его публично, Майкл сохранял с ней дистанцию, никогда не объясняя почему. Майкл простил Ла Тойю, но не хотел с ней иметь никаких дел. Он никогда не мог себе представить, что он когда-нибудь занесет имя сестры в свой список врагов.
На рождество Майкл разыграл Фрэнка, подарив ему 10 коробок. В каждой следующей коробке лежал тот же самый подарок, что и в предыдущей, - карманный нож. А Фрэнк заворачивал макулатуру в качестве подарка для Майкла. На Рождество они всегда были вместе, будь то Нью-Йорк или ЛА. Майкл обожал жвачку. Его любимой был Базука. В то же время, он не любил, как жевал Фрэнк. Говорил ему, что он чавкает, как корова.

Майкл уехал в Нью-Йорк делать HIStory и остановился в Трамп Тауэр. Касио навещали его там. И Майкл навещал их. В комнате всегда устанавливалась видеокамера, чтобы снимать тренировки танцев, потому что, он танцевал спонтанно, и мог забыть какие-то движения. Просмотрев запись, он выбирал понравившиеся и откладывал их в памяти.
Именно Майкл открыл Фрэнку любовь к книгам . Он говорил, что знание самая важная вещь на свете, и без них ты будешь тупым и невежественным всё свою оставшуюся жизнь. «Если я дам тебе миллион долларов прямо сейчас, ты возьмешь их, или предпочтешь научиться, как заработать этот миллион?», - спросил как-то Майкл. «Знание поможет тебе заработать одни миллион за другим». Майкл учил, что с книгами нужно обращаться бережно. Мы целовали каждый уголок книжки. Они тоннами покупали книги и читали их. Когда Майкл натыкался в книге на что-нибудь удивительное, он начинал хлопать в ладоши, смеяться и целовать её.
Никто не знал, что Майкл влюблен. Однажды ночью весной 1994, люди Майкла пришли и сказали,что Майкл женился на ЛМП. Фрэнк был поражен.Он не мог ответить на вопрос родителей Касио, почему он женился на ней. Майкл не смешивал разные стороны своей жизни вместе. Майкл сказал, что он женился из деловых соображений из-за Принца Саудовской Аравии, Аль-Уалид. Принц считал, что женитьба восстановит имидж Майкла. Это то, что сказал Майкл Фрэнку. Фрэнк дал множество причин, по которым, он считал, что ЛМП была наилучшим выбором.
МД говорил, что видел много плохого в браках своих братьев. Только в августе вся семья Касио встретилась с Лисой. Она пыталась найти своё место в жизни Майкла. Фрэнк больше не начевал в комнате Майкла из-за Лисы . Лиса многого не понимала в Майкле. Майкл не любил конфронтаций. Он говорил Фрэнку, что Лиса любит спорить и ссориться. «Когда она начинает выражать свое недовольство, я начинаю хлопать в ладоши и улыбаться», - говорил Майкл Фрэнку. «Это заставляет её замолчать, а затем, я спрашиваю, закончила ли она». )))
Дела у них шли не очень хорошо. Они были в центре внимания, и им трудно было сосредоточиться друг на друге. Лиса очень старалась приспособиться, но для нее было нелегко найти свою роль в сложном мире Майкла Джексона. В конце концов, они разошлись. Майкл говорил, что одна из причин развода в том, что Лиса ревновала его к Касио, с которыми он проводил больше времени, чем с ней. Фрэнк не видел этому доказательств, и не думает, что его семья послужила причиной для развода. Фрэнк говорит, что его семья была лишь частью определенного порядка жизни Майкла, и который он не был готов, или не хотел менять. С другой стороны, Майкл хотел быть отцом. Он хотел усыновить ребенка из Румынии, но Лиса была против этого. Он хотел детей от Лисы, но она не была к этому готова. Майкл ничего не хотел менять с приходом Лисы в его жизнь, и не хотел учиться жить в браке, иметь устойчивые отношения. Когда Майкл и Лиса расстались, Майкл был расстроен, но не был убит горем. Фрэнк почувствовал небольшое облегчение, когда они развились, так как он получил своего друга обратно.
Майкл не хотел, чтобы альбом HIStory выходил на двух дисках, так как он стоил бы меньше, и все фанаты могли бы себе его позволить. Решение дуплексного выпуска альбома приняла Sony.

Летом 1996 МД и Фрэнк были в поездке по Европе. Когда они играли в видеоигры, МД сказал Фрэнку, что собирается стать отцом, и что Дэбби преподносит ему самый лучший подарок в мире. МД проиграл Фрэнку запись, где Дэбби говорит Майклу, что хочет, чтобы он стал отцом, и что это подарок для него, и она не хочет ничего взамен. Она также сказала на записи, что если дети в будущем спросят, где их мама, то ты им скажи, что она погибла в автоаварии .
МД доверял Дэбби. Фрэнк сказал далее много хороших слов о Дэбби.

Касио и МД поехали сначала в Лондон, а затем отправились в Шотландию. По дороге, Майкл сказал Фрэнку составить «Карту разума». Он говорил ему, как достигать целей, как воображать, и как не ограничивать себя и т.д.

МД сказал, что Принцесса Диана была под номером один его списка, с кем бы он хотел встречаться. Ему нравились высокие стройные женщины. МД познакомил его с медитаций. Учил ценить множество вещей, и как их изучать. (прим. Автора: хороший параграф для чтения, но трудно кратко изложить).
В Швейцарии Фрэнк простудился. Майкл боялся микробов и заболеть, когда он записывался или выступал. В Париже встретили Омара Бхатти. Майкл сказал, что это маленький Майкл. Майкл сказал, что Омар его сын. Когда Майкл (по словам его самого) был в Норвегии, у него была связь с поклонницей. Мать Омара сошла с ума, и ребенка усыновили медсестра и её муж. Майкл сказал, что наконец он нашел сына, которого давно потерял. Майкл пытался убедить Фрэнка в правдивости этой истории. Но они оба знали, что это неправда. Фрэнк думает, что эта история послужила началом, когда всё, чтобы он не говорил, должно было быть одобрено и принято.

«Blood on the dance floor» и «Еlizabeth I love» you записывались в Швейцарии. Они посетили дом Чаплина. В Цюрихе они разыграли директора музея. Основная суть шутки (которая описывается долго) в том, что Майкл и Фрэнк притворились, что они были тронуты какой-то отвратительной картиной, и начали плакать. Директор музея прокомментировал это так, что у молодых людей сильно развита связь с искусством, и они очень чувствительны.

Продолжение следует

перевод LAstar

источник http://www.mjjcommunity.com/forum....page153

По приезду домой обычная жизнь продолжалась, в том числе и ссоры с братьями - телевизор служил камнем преткновения. Джеки предпочитал спортивные репортажи, Майкл с Марлоном – «Mighty Mouse» или «The Road Runner Show», а я – «Maverick» c Джеймсом Гарнером. Но все пятеро обожали «The Three Stooges», «Flash Gordon» и любой вестерн, в котором играл Рэндольф Скотт. Именно «The Three Stooges» надо благодарить за первый урок гармонии, результатом которого стало наше пение Маме на кухне. «Hello… Hello…Hello».

Когда включался телевизор, мы часто собирались вокруг Мамы на диване. Смутно припоминаются мне счастливые сцены: Мама сидит в центре, Майкл лежит у нее на коленях - лицом к экрану, я с одной стороны, Марлон – с другой (позже к ниму присоединилась Джанет), Ла Тойя расположилась возле ног, прислонилась к дивану. Тито и Рэнди обычно лежали на полу, а Риби и Джеки занимали свои места в креслах либо садились на кухонные стулья. В одном из окон, распахнутом настежь в душные летние вечера, находился вентилятор, который гонял по комнате холодный воздух. Майкл частенько становился напротив (вентилятор работал в полную силу), радуясь тому, как развеваются его волосы.

Зимой таких проблем не возникало и холодного воздуха было достаточно: он проникал сквозь трещины в стенах плохо изолированного дома. Cтены были тонкие, лютые зимы Индианы пробирались в дома, a дорога в школу порой казалась экспедицией в Антарктику. По утрам Джозеф проверял, сварила ли Мама картошку - чтобы согреться, каждый из нас клал в карманы по горячей картофелине. Возможности купить перчатки у нас не было, шапки мы не носили из-за своих афро. За этим следовала другая процедура – Мама втирала вазелин в щеки, в подбородок, будто крем от солнца, он покрывал все лицо от лба до шеи, чтобы предотвратить пересыхание кожи в суровые зимы. И еще одна причина: по ее словам, мы должны были «блестеть от чистоты». Иногда звучало модно. Мы говорили ей, что не встречали детей «с вазелиновыми лицами», а она отвечала, что мы выглядели чище.

Мама все еще надеялась, что Джозеф займется пристройкой к дому, и, пока на заднем дворе хранились кирпичи, она не собиралась сдаваться. Нас уже было восемь (родился Рэнди, позже появится Джанет), и в доме часто звучала фраза (кроме «Ну что, давай снова?»): «Этот дом разваливается на части». Так говорила мама. Деньги она начала откладывать еще с рождения Тито, накопила около трехсот долларов, и никто не осмеливался даже заикнуться о том, чтобы потратить их на восстановление водяного насоса или на новый телевизор. Мама собирала деньги на еще одну спальню...

Джозеф принял решение в одностороннем порядке, руководствуясь интересами группы. Старый Бьюик был со временем заменен на фургон Фольксваген, и однажды именно из последнего посыпались, как из рога изобилия, инструменты: микрофоны, стойки, усилители, тамбурины, музыкальная клавиатура, ударная установка и колонки. Казалось, что наступило Рождество, которого у нас никогда не было. От возмущения у Мамы перехватило дыхание: «Джозеф! – сказала она, направляясь к фургону, пока он вытаскивал инструменты, один за другим. – Что ты натворил? Что это такое?» Мы же были так взволнованы, что не знали, к какой из «игрушек» прикоснуться. Джозеф ходил от фургона к дому и обратно, а Мама бегала за ним. «Не могу поверить! – твердила она. – Мы детей нормально одеть не можем, у Джеки дыры в туфлях, дом разваливается, а ты пошел и купил инструменты?»
Но, как и во всем, что происходило в доме, за Джозефом всегда оставалось последнее слово. Он объяснил свой поступок: необходимое вложение капитала, «мальчиков нужно поддержать».

Я никогда не слышал ссор между родителями, потому что обычно Мама отступала первой, но в этот раз он перегнул палку. Он не только не обговорил свое решение с ней, но и потратил почти все сбережения, собранные с таким трудом. «Кэти, у тебя будет новая комната. Мы переедем в Калифорнию, я куплю тебе дом побольше, но мальчики не смогут выступать без инструментов!» В течение нескольких вечеров подряд мы слышали разговоры на повышенных тонах. Мама волновалась, она считала, что Джозеф поддерживает в нас несбыточные мечты, что окончится крахом. Отец же был тверд и уверен в своем решении, но он нуждался и в поддержке. Так он выражал свою любовь – верой в наш талант. Мама окутывала нас любовью и заботой, а от Джозефа мы получали то, что не могла дать она: отец придавал нам уверенность в своих силах, у него мы учились умению принимать решения. Когда дело касалось детей, они уравновешивали друг друга. Мама смотрела на жизнь практично, а отец вроде как считал, что «не посеешь – не пожнешь». Его «жесткая любовь» выражалась не в заботе или в ласках, а в достижении цели и в дисциплине. Было похоже на любовь тренера по футболу, когда все, что тебе нужно – победить в игре. Чувства свои он выражал похлопыванием по спине, улыбкой либо радостно бил в ладоши. Он просто не знал ничего другого.

Такое напряжение сохранялось в доме еще несколько дней, пока Мама не успокоилась и не согласилась довериться игре Джозефа. Просто пока нам не хватало выигрышных билетов.

Тем вечером 1964-го года по радио передавали особенную передачу, и в доме было тише, чем обычно. «Добрый вечер, спортивные фанаты со всей страны, - начал комментатор. – Вскоре мы получим ответы нa все наши вопросы. Листон в белых боксерских трусах с черными полосами. Клэй, выше на полдюйма, тоже в белых, с красными полосами...» Удивительно, как человек, голос которого раздавался из радио, мог описывать события так, что они оживали перед нашими глазами. Джозеф нетерпеливо тянет к себе приемник. «На кону пояс чемпиона мира по боксу в тяжелом весе.... – продолжает голос. – Если пройдет первый раунд, нас ожидают сюрпризы...»

Звонок. Рев толпы. Представляем себе соперника, Кассиуса Клэя из Луисвилля, штат Кентукки, который разминается в своем углу и ждет не дождется момента, чтобы отобрать пальму первенства у действующего чемпиона Сонни Листона. «ЗНАЙ НАШИХ!»

По совету Джозефа мы внимательно следили за боксерской карьерой Кассиуса Клэя, который в будущем станет известен как Великий Мухаммед Али.

Отцу нравилось, как владеет перчаткой Клэй, и он приводил нам в пример огонь в глазах молодого аутсайдера. Будучи подростком, Джозеф участвовал в соревнованиях по боксу в Окланде, и он рассказывал нам, мальчишкам в красных перчатках, как действовать, чтобы «никого не бояться».

«Врежь ему! Врежь ему! Врежь ему!» - выкрикивал Майкл, сидя на ступеньках дома, пока Джозеф выступал в роли судьи в поединках между соседскими мальчишками.
Он учил нас технике бокса и умению защищать себя. «Никто не одолеет Джексона», - говорил он, и был прав. Джозеф рассказывал, что сам он тренировался на крепких дубовых дверях Папы Сэмюэля, а не на боксерской груше, набивая мозоли и закаляя разум. Отец был самым сильным, самым жестким человеком из всех, кого мы когда-либо знали, и, я уверен, что, пока мы все собирались вокруг радио, он представлял себя на ринге.

Он постоянно напоминал нам о связи между боксом и миром развлечений. «Парить как бабочка и жалить как пчела – вот как надо действовать на сцене», - говорил он, ссылаясь на пресс-конференцию Клэя ранее на той же неделе. Джозеф всегда использовал интересные ассоциации.

Например, когда мы обсуждали фyтбол и Джима Брауна из Кливланд Бирз, он приводил в пример величайшего хафбека под номером тридцать два: «Никогда не проиграл ни одного матча, никогда не терпел поражения в тренировочных сессиях в течение девяти лет, потому что он понимает, как нужно работать, чтобы добиться успеха».

В домашней работе тоже прятались наставления. Те самые кирпичи на заднем дворе, которые так и лежали на своем месте слева (a пристройка так и не была построена), их было около ста штук, тяжелые шлакобетонные блоки. Перед нами была поставлена задача: перетаскать все, один за другим, в другую часть двора и сложить их там заново. Занятие казалось бессмысленным, но мы не задавали лишних вопросов, а просто делали то, что от нас требовалось. Когда Джозеф вернулся домой, он проверил работу. Аккуратно сложены? Ровно?«Нет... Начинайте заново. Я хочу, чтобы они были сложены ровнее», - сказал он, и мы принялись передвигать их теперь справа налево, пока все не не получилось так, как нужно было отцу. Мы учились дисциплине и перфекционизму, превозмогая боль от царапин, порезов и нарывов. Работать одной командой. Делать все правильно. Не допускать ошибок. Если кто-то один не работает так, как надо, страдают все, страдает «подача». Понятно, записываем очередноe прaвило.

Такой подход к делу объясняет, почему некоторые из нас склонны к навязчивому неврозу, уже во взрослом возрасте.
Если Майкл заходил в комнату и видел, что подушка лежит не на месте, он ее поправлял. «Раздражает». С улыбкой. В моем случае бывало то же самое. И с Риби. «Помнишь кирпичи?», - говорили мы и начинали одновременно смеяться.

Таким образом, когда Кассиус Клэй заявил о себе на спортивной арене, он стал для нас идеальным примером для подражания, чем активно пользовался Джозеф. Появился кто-то, чьи способности ставили под сомнение именитые эксперты, но кто был уверен в собственной победе.

Человек из радиоприемника в красках описывал первый раунд, мы с жадностью ему внимали, а Майкл и Марлон изображали двух яростных соперников на ринге – Сонни Листон пропускал множество ударов. «Все дело в работе ног», - сказал отец. Мама пробормотала что-то насчет жестокости в спорте, но Джозеф ее не слушал, он был слишком занят, обсуждая трансляцию. «Представьте, будто Сонни Листон – это ваши зрители... Надо выйти, порвать всех и положить на обе лопатки!»

Тем вечером Кассиус Клэй выиграл поединок и стал самым молодым боксером за всю историю спорта, одержав победу над действующим чемпионом в тяжелом весе. «Я заставил этот мир поволноваться», - заявил он средствам массовой информации. И всем стало все ясно – и тем, кто был на ринге, и тем, кто радостно праздновал его победу в Гэри, Индиана.

Рядом с родительским домом росло дерево, его было видно из окна нашей спальни. Дерево стойко выдерживало все натиски Матери Природы. Оно гнулось, ветви его иной раз достигали земли, но сломить его не удавалось даже стихии. Если по Индиане гуляли ветра или чувствовалось приближение торнадо, мы с Майклом садились к окну и наблюдали за поединком сил Природы и НАШЕГО дерева. В моем представлении, дерево похоже на семью – со стволом-родителем, с ветвями-детьми, которые тянутся в разные стороны, но произрастают из одного семени. Сильное и могучее, оно крепко стоит на земле, сопротивляясь любой непогоде.

Однажды я поделился своими мыслями с Майклом. Впоследствии он отразит их на табличке в Неверленде. Без сомнения, на нас влияли рассказы Джозефа о родственных связях, o деревьях (он сравнивал их с семейным очагом) и о корнях, какие должны почитаться в любом доме.

Оба моих родителя происходили из разрушенных семей, поэтому такие понятия как сплоченость и общность были для них очень важны. Отец все еще помнил игры в перетягивание каната, которые случались в его доме.

Родители Мамы развелись после их переезда из Алабамы в Индиану, она осталась с отцом, Папой Принцем, а сестра Хэтти – с матерью, Бабушкой Мартой.

Создавая семью, Мама и Джозеф пообещали друг другу всегда и везде держаться вместе. Нас, детей, они убеждали, что никто и никогда не встанет между нами.

Сцена ждала мальчишек из Jackson 5, но перед этим нам предстояло выучить еще один урок. Джозеф собрал всех на улице перед НАШИМ деревом, показал нам шесть веток равной длины и попросил отнестиcть к его следующим словам с особенным вниманием. Он напомнил нам о единстве, о том, как важно поддерживать друг друга, затем отделил одну из ветвей от других и сломал ее пополам. «Вот, что можно сделать с любым из вас, по отдельности...», сказал он. Пять веток все еще оставались у него в руках. Он крепко связал их, ветка к ветке, и попробовал сломать вязанку, сначала руками, потом через колено, но у него ничего не получaлось, несмотря на всю мощь рабочего со сталелитейного завода. «...A пока вы вместе, вы непобедимы», - закончил он.

Продолжение следует...
http://forum.exler.ru/index.p....st=2850

Был канун Рождества. Майкл стоял рядом со мною — мне было 8, ему едва исполнилось 4 — облокотившись на подоконник и положив подбородок на сложенные руки. Свет в спальне был выключен, и мы завороженно смотрели из окна, как на улице падает снег. Он валил так густо и так быстро, что казалось, будто в небесах кто-то распотрошил подушку, перья кружились в свете уличных фонарей, и снежный туман заволакивал всю округу. На трех соседских домах было по паре гирлянд из разноцветных лампочек, но еще один – это был дом семьи Уайтов – был весь украшен яркими огоньками, а на лужайке перед домом стоял Санта и его олени со сверкающими носами. Поток мигающих белых огней стекал с крыши, нависал над окнами и тянулся вдоль тропинок — до самой прекраснейшей Новогодней елки, какую мы когда-либо видели.
В нашем крошечном доме на углу Джексон-стрит и 23-й улицы не было ни елки, ни гирлянд, ничего. Он был единственным, не украшенным к Рождеству. Нам казалось, что наш дом был одним таким во всем Гэри, хотя мама уверяла, что есть и другие, где живут другие Свидетели Иеговы, которые не празднуют Рождество, например, семья миссис Мейсон в двух кварталах от нас. Однако это объяснение не помогало нам справиться с разочарованием: мы видели чудесные вещи, от которых захватывало дух, но нам говорили, что празднование Рождества — это грех, что это не божья воля, а коммерциализация. В преддверии 25 декабря мы чувствовали себя так, будто мы подглядываем в замочную скважину, пытаясь попасть на праздник, на который нас не звали.

Из нашего холодного серого мира мы будто заглядывали в витрину магазина, где все было живым, радостным и искрящимся всеми цветами радуги, там дети играли на улицах со своими новыми игрушками, катались на новых велосипедах или врезались на новых санках в сугробы. Мы пытались представить, что они чувствуют, глядя в их счастливые лица. Мы с Майклом стояли у окна и играли в нашу собственную игру: в свете фонаря замечали одну из снежинок и следили за ней до тех пор, пока она не приземлится. Мы наблюдали, как отдельные снежинки, весело порхающие в воздухе, на земле превращаются в сплошную белую массу. В тот вечер нам пришлось долго играть в эту игру, прежде чем мы успокоились.

Майкл выглядел грустным — кажется, я и сейчас смотрю на него с высоты 8-летнего мальчика и чувствую ту же грусть. И вдруг он запел:

"Jingle bells, jingle bells, jingle all the way
Oh what fun it is to ride,
In a one horse open sleigh..."

Тогда я впервые услышал, как он поет, это был голос ангела. Он пел тихонько, чтобы не услышала мама. Я присоединился к нему вторым голосом, и мы спели “Silent Night" и "Little Drummer Boy". Два мальчика, тайком поющие рождественские песни, услышанные нами в школе, тогда мы еще не знали, что пение станет нашей профессией.

Мы пели — и Майкл светился от радости, мы оба были безмерно счастливы, потому что в этот момент нам удалось заполучить частичку волшебства. Но потом мы остановились и еще острее почувствовали, что нам все равно придется смириться и следующее утро будет таким же, как и все остальные. Я много раз читал, что Майкл не любил Рождество из-за того, что наша семья его не праздновала. Это неправда. Это было неправдой с того момента, как 4-летний Майкл сказал, уставившись на дом Уайтов: «Когда я вырасту, у меня будут гирлянды. Лампочки будет повсюду. Каждый день будет как Рождество!»