Простите я не удержалась читать как видете очень много ...............но уж очень интересно,местами забавно,весело!!!!! 
После смерти Майкла Джексона за перья взялись многие люди из его окружения. Но эта книга была написана еще при жизни Майкла Джексона.
- Ла Тойя написала правду о нашей семье, - дал лестную оценку мемуарам сестры поп-король. «Комсомолка» сегодня приводит отрывки из этой сенсационной книги.
«...Вы держите в руках книгу, появлению которой так хотела помешать моя семья.
Когда я начала писать эту книгу, я не имела представления о том, как она будет выглядеть. Многие события, о которых я пишу, вошли в нее только тогда, когда я не могла более закрывать глаза на факты, касающиеся клана Джексонов. Сказать, что шестеро моих братьев, две сестры и я воспитывались под жесткой родительской опекой,— значит ничего не сказать о семье Джексонов. Многие считают, что почти полная изоляция всех нас от внешнего мира была связана с нашей известностью, которая, в свою очередь, диктует определенные правила поведения.
К сожалению, мы действительно росли не так, как нормальные дети, даже задолго до того, как шоу-бизнес изменил нашу жизнь. Нашу семью трудно считать обычной; было бы точнее назвать ее больной. Конечно, у нас тоже были мгновения любви и счастья, но нравственные и физические страдания, противоречия и ложь перевешивали их. Когда я покинула родительский дом, я почувствовала себя так, будто у меня выросли крылья.
Знаю, что я единственная, кто решился сказать всю правду о нашей семье. Большую часть нашей жизни ни братья, ни сестры не задавали себе вопроса: что же происходило в нашем доме? Да и как нам было это сделать? Представления ребенка о любви, доверии, отношениях добра и зла возникают из слов и поступков его родителей. Более чем странная любовь матери и неспособность отца проявить какое-либо другое чувство, кроме гнева, прочно запутали нас в сетях чувства долга, которое мы принимали за любовь. Насилие считалось дисциплиной, а слепое повиновение ставилось в один ряд с верностью.
С психологической точки зрения мы были беспомощны: власть родителей была так велика, что восемь детей молча наблюдали, как унижали и ужасно обращались с одним из них, не чувствуя обязанности или желания вмешаться.
Мы не могли дать определения этому, но чувствовали, что дома что-то не так. Большинство моих братьев и сестер «бунтовали», уходя из дома еще подростками, вступая в брак. Родители принимали это как должное: можно было лгать и дальше, утверждая, что любовь, а не семейные неурядицы, толкнули кого-то из нас на уход из дома.
В семье, где критериями родительской любви было количество проданных пластинок или готовность пожизненно оставаться в детском возрасте, для меня не было никакой возможности решать мои проблемы.
Вот уже три года, как я покинула семью, и с тех пор я все время пытаюсь установить контакт с братьями и сестрами. Между тем я поняла, что не мне одной приходилось терпеть в детстве унижения. Я разделила эту участь не только с моими братьями и сестрами, но и с миллионами других детей. Очень трудно справиться с теми последствиями, которые оставляет в душе ребенка жестокое обращение в детстве — иногда для этого понадобится вся человеческая жизнь. И первым шагом к этому является выяснение истины. Сильное противостояние со стороны моих родителей укрепило меня в правильности моего решения — написать эту книгу. Мой брат Майкл всегда говорил, что желания исполняются, если для этого что-то предпринимают. Я очень хочу, чтобы моя семья прочла эту книгу и чтобы когда-нибудь мы действительно стали той идеальной семьей, известной всему миру, где царят Любовь, Взаимопонимание, Достоинство.
Поэтому я посвящаю эту книгу всем детям, моим братьям и сестрам, где бы они ни были.
…Когда Майкл писал свою биографию «Прогулка под луной», мы часто просили мать рассказать нам о том времени. «Мне это нужно для моей книги»— говорил Майкл, но мама всегда отвечала уклончиво.
Поэтому я не единственная в семье Джексонов, для кого Джозеф (отец Майкла Джексона –прим.ред.) остался загадкой.
… Вскоре отец понял, что все его сыновья талантливы, особенно Майкл.
Еще в детстве мать поймала его у зеркала, когда он имитировал пение и манеры Жермена. В возрасте пяти лет Майкл сорвал первые аплодисменты в детском саду в постановке «Звуки музыки».
Майкл, Марлон, Джеки, Жермен и Тито выступали в городе. Надо отдать должное отцу, что он понял, насколько это было важно для них. Он купил им новенькие инструменты: гитару для Тито, бас для Жермена, который исполнял песни, маракасы для Джеки, микрофоны и усилители. Марлон и Майкл пели и танцевали, и они не нуждались в инструментах. Началось с хобби, а вскоре все это стало тяжким трудом. Каждый день мальчики репетировали под руководством мамы до изнеможения. После ужина репетиции продолжались с Джозефом. Отец требовал абсолютного совершенства. Он редко хвалил сыновей, постоянно ругал их и часто раздавал оплеухи.
…Для нас все отцы были холодными и подлыми, матери — мягкими, любящими. Когда нам удавалось побывать в гостях у друзей, мы вскакивали, как по команде, убегая домой, как только хозяин дома появлялся на пороге. Каждый раз Майкл нервно взглядывал на меня и лепетал: «Нам пора!»
Людям мы казались, наверное, какими-то дикарями. Это продолжалось долго, пока мы не стали чувствовать себя нормально в обществе других отцов. Я хорошо помню, как Майкл был совершенно ошарашен, когда однажды увидел мужчину, приласкавшего своего ребенка.
Всю дорогу домой он не мог успокоиться.
— Ты видела? Видела, как он обнял и поцеловал своего ребенка?
— Да, смешно, правда?
Вот в такой атмосфере и созрело глубокое чувство необыкновенной любви между мной и моими братьями и сестрами. Без сомнения, Джозеф, наш общий враг, сплотил нас.
…И, как это ни странно, никому не хватало мужества и смелости дать отпор диким выходкам отца, кроме Майкла. Мама отмечала, что Майкл был не таким, как все, еще с рождения. Он рано начал ходить и говорить и был удивительно подвижным.
Мать никогда не хвасталась своими детьми, но для Майкла она делала исключение: «Я не буду утверждать, что он вундеркинд, но есть в нем что-то особенное».
Майкл был сплошной комок энергии с лучистым взглядом и озорной улыбкой. Хотя он никогда не пытался командовать другими, это был прирожденный заводила. Каждое утро перед школой у нашего дома собирались соседские дети и ждали, когда Майкл объявит игру, в которую все будут играть сегодня. Все вертелось вокруг Майкла, и в своем маленьком собственном мире он был уже в то время знаменитостью.
Уже тогда у Майкла было ясное представление о том, что такое шоу и презентация. Когда мы фотографировались, он, шестилетний карапуз, командовал своим тоненьким голоском: «O'кей, Джеки, ты станешь туда, а Жермен станет рядом с тобой». Ни одна деталь не ускользала от его внимания. Мать всегда поручала ему выбирать костюмы для сцены. Пурпурного цвета костюм или черные брюки с белыми рубашками? Самый младший из пяти выбирал — «этот», и всегда оказывался прав.
Темпераментно и с чувством собственного достоинства Майкл, единственный из всех нас, защищался от отца. Если Джозеф в ярости замахивался кулаком, мы сжимались в ожидании удара. Майкл был единственным, кто пытался уклониться.
— Попадись мне только!— кричал ему вслед Джозеф, но Майкл был настолько быстр и ловок, что успевал удрать, иной раз, даже запустив в Джозефа ботинком.
Майкл мог поспорить, и последнее слово всегда оставалось за ним, даже если это грозило ему побоями. Дрожа от страха, мы спрашивали друг друга: «Почему он не замолчит, пока на него по-настоящему не обозлились?» Но в душе мы восхищались его бесстрашием.
…Майкл рано созрел среди такой атмосферы в своем поведении. Когда мои братья играли, например «Skinny legs and all» («Ножки Скинни и все такое прочее») на слова Джо, Майкл бежал к публике, залезал под столы, за которыми сидели дамы, и поднимал им юбки. На следующий день, убедившись, что мама нас не слышит, он шокировал меня тем, что взахлеб рассказывал об увиденном.
Публика была в восторге и бросала мальчикам деньги. Они прятали их, но потом должны были отдавать Джозефу. Из выручки Джозеф раздавал на карманные расходы. Джеки, Тито, Жермен и Мар-лон быстро тратили свои деньги или прятали их. Майкл инвестировал свою часть в сладости, которые продавал соседским детям. Мама часто замечала, что он даже в детских играх и поступках проявлял себя, как взрослый. Своим «магазином сладостей» он доставлял радость другим детям и одновременно зарабатывал деньги.
… Самой яркой фигурой тогдашнего шоу-бизнеса считался Джеймс Браун. Он был кумиром Майкла, а его виртуозные прыжки, акробатический шпагат, эффектные телодвижения и, конечно же, голос были почти легендой. Джеймс никогда не выступал в окрестностях Чикаго, не навестив нас. Я вспоминаю его хриплый, резкий голос, его броскую одежду и его роскошные украшения. Джеймс подолгу сидел в нашей гостиной, предостерегая моих братьев от опасностей музыкального бизнеса.
Братья буквально смотрели в рот своему кумиру.
…Из-за потрясающей сольной карьеры Майкла предан забвению феномен «Пяти Джексонов». Журнал «Лайф» писал о них как о «черном чуде», а «Лук» дал заголовок: «Самый горячий ансамбль музыкального мира ложится спать в 10 вечера». Это была правда.
Некоторые песни были написаны для подростковой аудитории, а так как Майкл был почти ребенком, критики называли их музыку «детскими песнями». Если бы Майкл был постарше, если бы у него был более низкий голос, его признали бы лучшим исполнителем того времени, а «Пять Джексонов» были бы поставлены в один ряд с самыми популярными ансамблями.
Через несколько недель после «Вернись» мои братья стали поистине идолами негритянской молодежи. Некоторые музыкальные журналы жили практически за их счет. Они обращались к поклонникам «черной» музыки, и месяц за месяцем, страница за страницей освещали жизнь мальчиков: их симпатии и антипатии, их цветные фотографии, их гороскопы и страницы советов для читательниц под девизом: «Что ты сделаешь, если встретишься с одним из пяти Джексонов?» Как и у битлов, каждый из Джексонов имел свой имидж: Джеки — спортивный внешний вид, Тито — серьезный, спокойный и виртуозный музыкант, Жермен был сексуальным символом группы, Марлон - миленький младший братик, а Майкл играл вундеркинда. Мешками с письмами поклонников, школьными фотографиями и игрушечными зверюшками заполнялось бюро «Мотауна». Началась настоящая «джексономания».
… Как и Джеки, Тито и Майкл, я была, конечно, очень робкой. Когда их осветили яркие огни рампы, я еще больше замкнулась в себе, потому что не хотела быть в привилегированном положении как сестра «Пяти Джексонов».
Некоторое время я даже скрывала, что имею отношение к знаменитой семье Джексонов, что было вовсе не так просто, так как Майкл, Марлон и я ходили в одну и ту же школу. Вспоминаю, как взволнованно хихикали девочки, встречаясь в коридоре с одним из моих братьев.
— О, ты видела Марлона?
— Он та-а-а-кой милый!
— Ах, если бы Майкл обратил на меня внимание!
Я включалась в игру и тоже притворялась восхищенной. Но если кто-то выпытывал у меня подозрительно: «Джексоны — твои братья или нет?»— я отвечала: «Нет, я их совсем не знаю». Но девчонки все-таки разузнали, что я на самом деле сестра «Пяти Джексонов» и ужасно рассердились на меня. Однажды они даже отлупили меня после школы. Со временем стало просто невозможно продолжать учебу, и нас перевели в частную школу.
Если ты приходишься родственницей звезде, — а в моем случае их было сразу пять,— очень трудно представить себе, сколь велика их слава. Для меня Джеки, Тито, Жермен, Марлон и Майкл были совершенно нормальные мальчики. Дома мы пели и играли все вместе, подшучивали друг над другом. Даже когда я восхищалась ими, были моменты, когда я принимала их за идиотов, наверное, я была единственной девушкой Америки, считавшей так. … Вскоре вся семья могла покидать дом лишь в сопровождении телохранителей. Это были крепкие парни. Самостоятельные выходы были запрещены, и о личной жизни не могло быть и речи, что сводило нас с Майклом с ума.
— Они всегда знают, что мы делаем, Тойя,— жаловался он,— и слышат все, что мы говорим. Я знаю, они всегда вокруг нас. Было бы хорошо, если бы они хотя бы на несколько метров шли позади нас.
Это звучит, пожалуй, как ирония, но строгое воспитание братьев помогло им приспособиться к одиночеству во время турне. Каждый день был похож на предыдущий. Их провожали в гостиничный номер прямо с самолета, потом репетиции — и снова в гостиницу. Вечером — концерт и снова гостиница. Жаль, что братьям пришлось поездить по свету, так и не повидав его. В свободные дни братья отсиживались в своих комнатах: выйти было непросто. Я думаю, у большинства взрослых поехала бы крыша, если бы они себе представили, каково сидеть взаперти пяти подвижным подросткам. Иногда были «подушечные бои», телефонные разговоры с домом, шалости и проказы, которые придумывались на ходу, чтоб не умереть со скуки (самая любимая шалость заключалась в приставленном к полуоткрытой двери ведре с водой так, чтобы ничего не подозревающая жертва, споткнувшись, промокла с головы до ног).
От беспросветной скуки Майкл набирал раз за разом номер бюро обслуживания, хотя знал наверняка, что его заказы не примут к сведению на кухне. «Я хотел бы капустный рулет, немного кукурузного хлеба... и порцию черных бобов», - говорил он, будто бы изучая меню. - Пришлите еду немедленно в номер». И, хихикая, бросал трубку. Если официант не появлялся, он снова звонил.
— Я все еще жду мой заказ!
Большинство популярных певцов не имеют проблем, если им надо встретиться в своем номере с женщиной. И Джеки, и Тито, и Жермен с Марлоном, и Майкл могли бы иметь богатый выбор девиц, готовых на все. Но никому не удалось бы преодолеть все заслоны, которыми оградили моих братьев Джозеф и "Мотаун". Никто не смел приблизиться к ним близко, не столкнувшись с телохранителем. Чтобы отделаться от особо изощренных фанатов, они изобрели клички и «условный стук Джексонов».
В дополнение к телохранителям, которые располагались постами в гостинице, Джозеф лично контролировал каждую комнату, чтобы убедиться в том, что мальчики одни. Но была у него и другая, очень странная привычка: ночью, когда братья спали, он приводил девочек, чтобы они взглянули на своих кумиров. (Я лучше не буду высказывать никаких предположений на этот счет).
Менеджеры, узнав об этом, наверняка закатили бы истерику, потому что проделки отца разрушили бы безупречный имидж мальчиков, принесший им такую популярность. Факт остается фактом: у фирмы не было проблем в этом отношении. Хотя наши родители не вели с нами разговоров о сексе, им удалось прочно вбить в наше сознание: не встречаться ни с кем, если нет серьезных намерений вступить в брак. Потому неудивительно, что мои братья почти не знакомились с девушками до двадцати лет. Джеки познакомился с девушкой в восемнадцать лет, но он мог видеться с ней только в нашей гостиной и не более часа. В восемь вечера Джозеф грубо выпроваживал девушку домой. Отцу были не по душе потенциальные невесты моих братьев. Одну он отклонил, потому что она не была черной, а о другой он высказал предположение, что ей нужны только деньги его сына.
Подозрительность Джозефа не имела границ. Он, как, впрочем, и мать, не доверяли всем, не входящим в состав семьи. В определенном смысле у них были основания для этого, так как многие молодые исполнителя поплатились из-за излишней доверчивости. Я знала одного менеджера молодежной группы, пользовавшейся успехом, который приобщил своих подопечных к наркотикам, потому что так легче было манипулировать ими. Другим молодым звездам не давали должного воспитания и образования, и они отставали в развитии от своих ровесников. Один менеджер молодежной группы, мы пригласили их на ужин, позвонил нам заранее и попросил сервировать стол так, чтобы блюда были в виде бутербродов и гамбургеров, которые можно брать руками, чтобы избежать неловких моментов для его воспитанников. Вероятно, они не умели пользоваться вилкой и ножом. Мне страшно при одной мысли о том, что будет с этими детьми, когда их карьера закончится. Когда я вижу нечто подобное, я радуюсь положительным сторонам воспитания моих родителей и поддержке "Мотауна" в те годы. Джексоны получили лучшее образование в отличие от многих менее удачливых детей в шоу-бизнесе. Учительница Роза Фаин сопровождала их в турне, на телевизионные пробы и съемки и во всех путешествиях. Позже, в 70-е годы, когда Рэнди, Дженнет и я примкнули к группе, она давала нам индивидуальные занятия, так как мы все ходили в разные классы. Каждое утро после завтрака мы шли к ней в гостиничный номер. Как типичная еврейская мать, она сперва спрашивала, позавтракали мы или нет.
Мои братья, чаще всего это были Жермен или Рэнди, получали возможность увильнуть от школьных занятий. «Миссис Фаин,— говорилось в таком случае,— я еще не завтракал. Можно заказать что-нибудь в номер?».
«Конечно, дитя мое», - отвечала она обычно, в то время как мы от изумления таращили глаза. Миссис Фаин никогда не смогла бы усадить ребенка с пустым желудком за учебники. Когда мы сидели за уроками, она ходила вокруг стола, заглядывала нам через плечо, советовала и терпеливо отвечала на любые вопросы.
Она стала для всех нас второй матерью, и Майкл до сих пор беспокоится о том, чтобы в День матери кто-то из семьи посылал цветы миссис Фаин.
Только за один год «Пять Джексонов» выпустили четыре пластинки, одна из которых была продана в количестве более чем миллион экземпляров. Мальчики выступали в десятках телевизионных шоу и стали самыми знаменитыми «черными звездами» десятилетия. Успех превзошел все ожидания и не было видно конца везению. Вскоре после того, как пятый диск «Мамино ожерелье» в 1971 году занял второе место в хит-параде, наша семья переехала в аристократический квартал Лос-Анджелеса Беверли Хиллз. Фрэнк Синатра жил за углом, и кумир Майкла, Фред Эстер, которому он посвятил в дальнейшем «Прогулку под луной», был нашим соседом.
Однажды мы узнали, что легендарный танцовщик хочет познакомиться с Майклом. Майкл потерял дар речи от счастья. «Я увидел, что ты здесь поблизости бегаешь»,— сказал мистер Эстер. Майкл был на седьмом небе. Прошло некоторое время, пока мы привыкли к тому, что наши соседи — звезды. Вскоре нам это казалось абсолютно нормальным. Я чувствовала себя, как на приеме у королевы, когда была представлена Дайане Росс. Еще ребенком я видела ее по телевидению, и Дайана Росс была для меня олицетворением светской дамы. В первое посещение знаменитой певицы я с трудом смогла оценить ее красоту, но была удивлена, какая же она все-таки маленькая. Когда Майкл впервые встретился со Смоки Робинсон, он днями говорил о руках Смоки: «Они такие мягкие, что просто не верится, Тойя».
Мы полагали, что у всех мужчин такие же мозолистые руки, как у нашего отца. Странно, как прочно запечатляются в памяти такие незначительные детали. Мы любили дом в Беверли Хиллз, где был и бассейн, я большой репетиционный зал. Но в усадьбе водились гремучие змеи. Однажды змея подползла к Майклу, когда он стоял на краю бассейна. К счастью, один из гостей Майкла, не потерявший присутствия духа, столкнул его в воду как раз в тот момент, когда змея изготовилась к нападению. Наверное, это спасло ему жизнь.
- Хватит. Надо переезжать. Я больше не могу.
…Турне летом 1971 года занесло Джексонов более чем в сорок городов Соединенных Штатов. Итогом стала первая сольная пластинка четырнадцатилетнего Майкла «Возьми это там». Она разошлась тиражом в миллион экземпляров. Не будет ложью утверждение, что Майкл затмил своих братьев. Его ангельское лицо украшало обложки всех известных журналов, как когда-то «Роллинг Стоунз». В большинстве случаев такой отрыв от группы вызвал бы ревность и соперничество, но только не у Джексонов. Тито, Жермен и особенно Джеки поняли, почему Майкл снискал так много внимания. Джеки, который сам был замечательным певцом, всегда очень спокойно заявлял, что Майкл уже в пятилетнем возрасте должен был быть солистом группы. Тито, самый серьезный музыкант из пяти и единственный, кто в дальнейшем изучал музыку, был уверен в себе. Так же чувствовал себя и Жермен, у него была солирующая партия, и он пел на сцене дуэтом с Майклом.
Немного поблек во всей этой истории Марлон. Во время коротких перерывов между концертами он проказничал и хвастался: как и всякий нормальный ребёнок, он хотел быть в центре внимания.
Для него было большой проблемой постоянное сравнение с Майклом. Вероятно, это случалось потому, что они были почти одногодки и даже очень похожи друг на друга. Я думаю, что конкуренция младшего брата была неизбежной, но мама всегда бранила его за это. Джеки, самый чувствительный из всех нас, спрашивал ее: «Почему ты все время ругаешь Марлона?»
«Потому что он не должен быть таким тщеславным, он должен отучиться от этого, пока не повзрослел»,— отвечала мама.
Создавалось впечатление, что Марлона она муштровала строже, чем других. А его танцевальные па на сцене она вообще считала кривлянием. Я не могла понять, почему элегантные, точные, безукоризненные движения постоянно подвергались критике. Один журналист заметил, что Марлон лучше всех смотрится на сцене и «сверкает, как грань отточенного алмаза» — это очень обрадовало всех нас.
Мать и дальше пыталась подавлять ревность к Майклу, обращаясь с ним, как с совершенно нормальным ребенком. Мы все следовали ее примеру.
В семье Джексонов самая яркая звезда страны была непоседливым мальчишкой, порой действующим на нервы. Вероятно, в этом смысле он был еще хуже, чем другие. Так как мы много времени проводили дома, я, мои братья и сестры часто играли в шашки или шахматы. По крайней мере, пытались играть. Вдруг в середине игры в комнату влетал Майкл, хватал дамку или бросал что-нибудь на шахматную доску, так, что все фигуры разлетались в разные стороны. Или, бывало, вырывал у кого-нибудь из рук плитку шоколада и с хохотом убегал.
Майкл — его полное имя мы произносили только тогда, когда он действовал нам на нервы или, например, насмехался над округлыми формами Дженнет или над моими пухлыми щеками.
Он дразнил меня «Мурлом», но это было не так ужасно по сравнению с тем, что приходилось слышать другим.
- Прыщатик! - окликал он Жермена.
- Майкл, оставь это!
- Прыщатик, прыщатик! - кричал Майкл и убегал от брата.— Посмотри на себя в зеркало! Мама в таких случаях ругалась:
— Майкл, перестань дразнить Жермена! Может, и у тебя появятся прыщи, потому что ты так подло обращаешься с братом. Будешь гримасничать, навсегда останешься с таким лицом.
Майкл делал вид, что слушает внимательно, но я видела насмешливые огоньки в его глазах. С наигранной серьезностью он говорил: «О'кей, мне очень жаль... прыщатик!» и чуть не катался по полу от смеха.
Майкл был очень общителен и охотно флиртовал, вероятно, потому, что он всегда общался со старшими по возрасту музыкантами. Если мы проходили мимо красивой девушки, он часто говорил:
«Посмотри, какие сиськи!» Или же заглядывал женщинам под юбку и спрашивал, хихикая: « Угадай, какого цвета у нее трусы?»
— Ну, Майкл!— он не мог меня шокировать, потому что я уже привыкла ко всем его выходкам.
Если вам трудно соотнести эти истории с тем, что вы знаете о взрослом Майкле Джексоне, могу успокоить вас: и мне так же трудно это сделать.
Иногда у меня такое чувство, будто, говоря о Майкле, я говорю о двух разных людях.
…В то время, когда мои братья встречались с девушками, у меня не было интереса к противоположному полу. Причина в том, что я и Майкл были послушными иеговистами. К этому времени большинство наших братьев и сестер потянулись к религии. Пять раз в неделю мы с мамой изучали Библию и ходили в молитвенный дом. Рэнди каждый раз хотела пойти вместе со всеми, но никогда не успевала вовремя переодеться. Каждое утро Майкл и я стучались во многие двери Лос-Анджелеса и распространяли слово Иеговы. Когда Майкл стал известным, он должен был переодеваться.
— Доброе утро,— ангельским голоском говорил брат, когда открывалась дверь.— Мы хотели бы поговорить с вами о том, что может сделать человек, чтобы справиться с проблемами, которые нас окружают. У вас есть немного времени для меня?
Реакция была разной, но каждый раз, если в дверях стоял подросток, он показывал на моего брата и выпаливал: «Это Майкл Джексон!»
— Дорогой, не говори глупостей!— уговаривали его мать или отец.
— Нет, это точно,— настаивал ребенок, не отрывая глаз от Майкла, который готов был провалиться сквозь землю.
Правда, за нами в таких случаях обычно следовала машина с охранниками. Майкл производил на детей такое же впечатление, как крысолов на мышь, и меня всегда поражало, как быстро они узнавали его переодетым, в то время как родители ошибались.
Мы не боялись входить в чужие квартиры, хотя и понимали, что занимаемся рискованным делом: а вдруг кто-то узнает Майкла, возможно, схватит его или похитит, требуя выкуп? Однажды, когда Майкл пошел выполнять миссионерскую службу без меня, он попал в переделку. Вдруг из-за угла на него набросился огромный пес. Брошюры о служении Господу полетели в разные стороны, а мой брат, не чуя под собой ног, вылетел на улицу. Рычащий монстр схватил его за ногу. Майклу удалось удрать от пса:
помогла многолетняя привычка спасаться от Джозефа.
Следуя учению Иеговы, я строго придерживалась заповедей. Одна из них запрещала слушать песни, текст которых содержит намеки на секс. Поэтому я не слушала почти никакой поп-музыки, даже пластинок с записями моих братьев. Мы ведь могли дружить только с братьями по вере. В частной школе, где мы учились с Майклом, Рэнди и Марлоном, мы почти не знали однокашников, в то время как дети ярких звезд были нашими одноклассниками, например, дети знаменитого киноактера Марлона Брандо.
Мы подружились с одной девочкой, которая тоже была иеговисткой. Дарлис была моей первой и единственной подругой вне семьи, и мне было очень интересно проводить с ней время. Она была одной из немногих девочек, которые не млели в присутствии Майкла. Она обращалась с ним так же, как с остальными детьми, что очень нравилось Майклу.
Каждый день после обеда мы втроем читали Библию и вместе ходили на проповеди. На одном из собраний Дарлис спросила одного из так называемых старост:
— Почему я спасусь во время страшного суда, а мои родители — нет? Даже если они не знают учения Иеговы, они добрые, хорошие, любимые мной люди.
Ответ старосты был типичным. Он процитировал строки, которые подтверждали его точку зрения, но в принципе он не смог ответить на вопрос Дарлис. Поэтому она написала письмо, в котором изложила свои мысли, чувства и сомнения. Это рассердило других старост.
Однажды меня задержал муж Ребби, Натаниэль, который тоже был старостой.
— Ла Тойя, — сказал он,— ты не должна больше никогда разговаривать с Дарлис. Никогда.
— Но почему же?
— Она отлучена от веры, а такие люди для нас больше не существуют. Их надо избегать.
— Но она же моя лучшая подруга,— запротестовала я.
Но ничего не оставалось, как справиться со своими чувствами. Больше никогда ни я, ни Майкл не видели Дарлис. Нам очень не хватало ее, и мы впервые начали подвергать сомнению некоторые заповеди, которые всегда считали непререкаемыми истинами.
Старосты должны были также порицать тех, кто одевался и вел себя, по их мнению вызывающе. Майкл, кумир миллионов, постоянно терпел упреки то за длину своих волос, то за ширину брюк. Мой брат любил яркие цвета, особенно красный.
— Ты носишь одежду слишком ярких тонов, чем возбуждаешь излишнее внимание к своей персоне. Тебе больше к лицу черное или коричневое.
Были даже такие «братья по вере», которые не хотели именно из-за этого иметь с нами ничего общего.
… Когда я была подростком, мои набухающие грудные железы были так противны мне, что я бегала только с прижатыми к груди руками, пытаясь скрыть неизбежное.
И Майкл, помнится, сильно страдал в этом возрасте. Вдруг как-то сразу он вырос, чуть ли не на двадцать сантиметров и из милого мальчика превратился в нескладного, неуклюжего подростка.
Пришло время Майклу расплачиваться за свои беспощадные насмешки над другими. Хуже всех насмехался над ним отец:
— Посмотри на свой длинный нос,— издевался он над Майклом.— Понятия не имею, откуда он у тебя, этот клюв.
Братья тоже не могли отказать себе в искушении отомстить Майклу, но ни одна из их шуток не была такой злой и подлой, как шутки Джозефа. Майкл очень страдал от этого.
Да еще и мамино пророчество сбылось: у Майкла появилось множество прыщей.
Это мучительно, думаю, для любого подростка, но если ты звезда и твое лицо не сходит с обложек журналов, этикеток, маек, результат гораздо более плачевный. Мой брат был просто раздавлен, уничтожен.
Сюзанна де Пасс и ее кузен Тони Штофф, которые тоже работали у "Мотауна", таскали его то к одному дорогостоящему врачу, то к другому, но каждый новый визит только усугублял страдания Майкла. В следующие два с половиной года он терпел бесконечные и бесполезные курсы лечения.
Характер брата заметно изменился. Раньше он был очень общительным и мог легко сходиться с людьми, а теперь замкнулся в себе. Он не заговаривал с посторонними, а если этого нельзя было избежать, смущался и отводил глаза. Будучи в этом возрасте, когда можно встречаться с девушками, он сидел дома. Сердце мое разрывалось на части.
— Майкл, не убивайся так. Все пройдет.
— Да не могу я этого вынести, Ла Тойя. Он был в полном отчаянии.
— Надо же что-то делать с этим!
И хотя прыщи к шестнадцати годам исчезли, Майкл так и не смог полностью избавиться от психических последствий этого наваждения. Одно из них — излишняя стеснительность, иной раз даже переходящая в робость.
В 1972 году Майкл семь раз достиг вершин лучшей «двадцатки» музыкального сезона: четыре раза как участник «Пяти Джексонов» и трижды как солист. Темпераментное исполнение хита Бобби Дайса «Роккин Робин» и прочувствованной баллады «Бен», в которой он воспевал крысу, принесли ему успех. Многие считали тему «Бен» странной, но Майклу это не мешало. Ему не было противно ни одно живое существо, даже грызуны. Раньше он даже выходил со своими белыми мышами к обеденному столу, а я закрывала на ночь полотенцем дверную щель, чтобы мышь не залезла ко мне в постель.
… Когда мы однажды поехали выступать в Лас-Вегас, один из наших охранников доложил, что Майклу угрожают убийством. Нам и до этого часто угрожали, мы по-настоящему испугались. Преступник даже назвал точное время. Охрана очень серьезно отнеслась к делу. Оценив фактор риска, решили все-таки дать шоу. Наш контракт вынуждал нас к тому, и владельцы гостиниц не интересовались проблемами исполнителей, даже если речь шла об угрозе убийства. Нам ничего не оставалось, как нанять лучших охранников и молиться, чтобы ничего не случилось. И хотя вокруг роились охранники, мы очень беспокоились о Майкле. В тот вечер, когда Майкл уже стоял на сцене, Ребби вдруг заявила мне:
— Я не выйду на сцену. Разве ты не понимаешь, что меня тоже могут убить?
Я редко выходила из себя, но на этот раз у меня сдали нервы:
— Ребби, как ты можешь быть такой эгоисткой? Майклу придется быть на сцене более двух часов, тебе же надо продержаться не более четырех минут — и ты дрожишь от страха!
— Но если они выстрелят именно тогда, когда я буду на сцене?— спросила Ребби с паническим ужасом в голосе.
Бедняга, она так и не смогла ко всему этому привыкнуть, хотя для нас угрозы со временем стали обычными.
…Наверное, Майкл потому до сих пор любит все фантастическое и сказочное, что пожертвовал своим детством ради карьеры. Его любимые фильмы — «Питер Пэн» Уолта Диснея, «Страна чудес». Он очень радовался тому, что ему доверили роль огородного пугала в «Стране чудес». Фильм был снят при участии только чернокожих актеров и основывался на сценической версии, которая имела большой успех на Бродвее. Ирония судьбы заключалась в том, что именно "Мотауну" принадлежало авторское право на фильм.
Дайана Росс должна была исполнять роль Дороти. Брат был вне конкуренции среди многих претендентов на роль робкого, философски настроенного пугала. Майкл был захвачен этой работой. Мы с ним уже много раз видели спектакль, который нам очень понравился. Песня «Дом», волнующий гимн дому и семье, имела для нас особое значение. Летом 1977 года мы с Майклом полетели в Нью-Йорк на съемки. Мама провожала. Уже оба совершеннолетние, мы впервые уезжали из дома одни. Мы немного боялись, особенно из-за ужасных историй, которые рассказывали о Нью-Йорке, — уголовщина, грязь, злые люди, — но мы, в конце концов, любили приключения.
Если я не провожала Майкла на съемочную площадку, я встречалась с нашей подругой Стефани Миллз, которая в бродвейской постановке спектакля играла Дороти. Она была, само собой разумеется, рассержена, что ее роль получила Дайана Росс. Иногда я ходила с младшим братом Дайаны, Чико, в кино. За всю мою жизнь я была в кино лишь несколько раз, да и то, такие выходы были настолько редки, что я даже запомнила название фильма: «Золотой Палец». В роли Джеймса Бонда был Шон Коннери. Чико, по-видимому, влюбился в меня, и Дайана надеялась, что мы когда-нибудь поженимся. Мне тоже нравился Чико, но я смотрела на него как на брата. Когда вечером после съемки мы сидели в комнате, Майкл посмеивался надо мной: «Угадай, что сказала сегодня Дайана? Она сказала: «Ла Тойя так подходит Чико. Я была бы так рада, если бы они сблизились, ведь он немного диковат. Ему нужна такая жена, как она». Майкл, хороший актер, подражал голосу и манерам Дайаны так, что я корчилась от смеха.
Мама иногда навещала нас. Когда она снова приехала в город, мы наблюдали за съемками. В эпизоде, который как раз тогда снимали, огородное пугало заворачивают в белую скатерть на фабрике злой феи, и циркулярная пила распиливает его на куски. Как только ее включили, мама в ужасе закричала: «Развяжите немедленно моего сына! Я не позволю проделывать с ним такое!» Впервые Майкл тщетно пытался успокоить ее.
— Мама,— сказал он, смеясь.— Это же только кино. Все, что здесь делается, совершенно безопасно.
Но мать стояла на своем:
— Майкл, а если эта штука соскользнет? Может произойти несчастье. Пожалуйста, оставь это.
— Мама, пила рубит куклу, манекен, а не меня.
— Это все равно. С тобой тоже может случиться что-то нехорошее.
Эпизод пришлось снимать в ее отсутствие. Несмотря на все наши заверения, страх не оставлял ее. Подозрения усилились после того, как однажды Майкл получил серьезные ожоги на телевизионных съемках. Мама утвердилась во мнении, что трюковые съемки опасны для жизни.
Один из наших новых друзей, Дик Грегори, который по-отечески заботился о Майкле, рекомендовал употреблять витамины. Каждое утро Майкл сразу проглатывал все свои 50 таблеток и смеялся надо мной, принимающей их по одной, постепенно, в течение часа.
Здесь, в Нью-Йорке, мы не страдали от одиночества: с нами всегда были слуги и охранники. Мы с Майклом чаще, чем в Лос-Анджелесе, уходили из дому. Дискотека "Студия 54" была к тому времени "излюбленным местом встречи разных знаменитостей, и мы познакомились там с такими завсегдатаями, как Хэлстон, Энди Уорхолл, Боб Мэкки, Трумэн Кэпот, Бианка Эггер и Лайза Минелли.
В это время мы стали многое понимать. Несмотря за некоторый опыт в шоу-бизнесе, мы с Майклом были ужасно наивными во всем, что касалось наркотиков. Когда мы возвращались однажды вечером с Лайзой Минелли, одной из самых милых и естественных женщин, которых мне приходилось знать, Майкл сказал:
— Эти ньюйоркцы, кажется, никогда не устают. Я просто не перестаю удивляться.
— Точно.
— Представляешь себе завтрак в пять утра?
И хотя мы тоже не всегда вели добропорядочно-мещанский образ жизни, это казалось нам все-таки довольно странным.
— И они так радостно хохочут!
— Я думаю, что это просто нью-йоркский стиль жизни, Майкл.
Мы не имели ни малейшего понятия о подлинной причине того, что нас так удивило, когда мы пришли в "Студию 54". Стив Рабелл, один из ее владельцев, проводил нас в комнату, где люди нюхали какие-то маленькие пестрые флакончики. Я подумала, что речь идет о новейших модных аксессуарах, посколь
Но до интеллигентности дочки Мадонны далековато!!! 
:give_heart: Прочитала я все о Ла Тойи и в шоке ,если чесно я первый раз слышу,что Ла Тоя так оклеветала нашего дорого Майкла! 
Боже как же мне его жаль. 
что рядом в это время не было человека.который бы его хоть как то поддержал!!Удар от своей родной сестры получить-это медленная и мучительная смерть души!!! :ak:Слишком уж он посадил на шею свою семейку в то время!Как говорится........"Не делай добра,не получишь зла!!"вот я блин бред понаписала! 
