“Может, я тоже ненормальная?”

Может быть, реклама повлияла. Может быть, я просто случайно переключила канал, когда сериал закончился. Может быть, это было обычное любопытство. Словом, что бы то ни было, но я присоединилась к миллионам жителей Соединённых Штатов, решивших посмотреть вовсю разрекламированный документальный фильм британского журналиста Мартина Башира о Майкле Джексоне.
Я себя считаю вполне открытым, независимо мыслящим человеком, и начала смотреть передачу, зная, что 8 месяцев съёмок и интервью будут втиснуты в 90 минут эфира. И что в эти 90 минут нам не будут показывать, как он чистит зубы, или завтракает, или делает что угодно еще из тех рутинных вещей, которые наполняют жизнь любого человека, знаменитого или нет. Думаю, мы уже достаточно видели интервью, разоблачений и «закулисных взглядов», чтобы понимать, что если не слышно шипения масла, жаркое не продать.
И телевидение в США настолько увлеклось этим «шипением масла», что жаркое из жизни Майкла Джексона сперва было прожарено до полуготовности, потом до готовности, и наконец превратилось в угли. Позвольте мне также сказать, что я с этим человеком лично не знакома. Я никогда не была на его концертах, не встречалась с ним и меня не приглашали покататься на каруселях на ранчо Нэверленд. Но это не остановило меня от желания стать «адвокатом дьявола».
Я первая скажу, что доверяю не больше других утверждениям, что этот человек побывал под ножом пластического хирурга всего дважды. Да, человеческое лицо меняется с возрастом, но ни у кого не появляется сама собой ямочка на подбородке, постоянная подводка глаз и нос не уменьшается до кукольного. Но – он не единственный человек на всём белом свете, кто то и дело ходит к врачам. Я жила в южной Калифорнии, Далласе и Техасе, и могу вам сказать, что пластические хирурги без дела не сидят. А еще я могу вам сказать, что я сама побывала пациентом, и пока я сама не захочу рассказать кому-нибудь, что именно я сделала, это совершенно ничьё собачье дело. То же правило относится и к Майклу Джексону – или, по крайней мере, должно относиться.
Что касается того, как он живёт, и сколько он тратит – и что? У него на ранчо есть парк аттракционов, он тратит миллионы за один поход по магазинам, и у него столько охраны, что и сам Питер Пэн не мог бы прилететь к нему без предупреждения? Но это его деньги, он их заработал, и он имеет все права тратить их так, как ему вздумается. Мы слышали достаточно историй о людях, выигравших в лотерею, чтобы знать, что обычные люди бывают не менее экстравагантными, ребячливыми и просто странными в своих желаниях и приобретениях. И если какой-нибудь Эл Пупкер из Глухоманьберга, штат Арканзас, хочет на свой выигрыш в лотерею скупить все сувениры «Звёздных войн», подарить всем дружкам по мопеду и приобрести один из настоящих свитеров Элвиса – это деньги Пупкера.
А вся эта охрана? Если честно, дорогие мои, если бы я была так же знаменита и у меня было бы столько же денег, я бы себя берегла точно так же. Сколько нам нужно увидеть преследуемых знаменитостей, в которых могут стрелять, которых могут убить, прежде чем мы поймём, что мы сами вынуждаем их жить в изоляции. Мы не позволяем им быть нормальными людьми и ходить на рынок по субботам, как все мы.
Наконец, вопрос о детях – как его собственных, так и тех, что он приветствует на своём ранчо и, да – оёй – в своей спальне. Если начать с его детства, то не думаю, что кто-то станет спорить – его детства просто не существовало. Начав в бедности и живя под постоянным жестоким давлением отца, помешанного на создании из собственных детей музыкальных легенд, Майкл Джексон никогда не был бойскаутом, не лазал по деревьям вместе с другими детьми и не бегал в пятницу вечером на ярмарку. Его подростковый возраст прошёл в свете прожекторов, и никакой нормальности не то что не было – на неё даже надеяться было нельзя. Но это его опасным не делает. Эксцентричным – может быть, отличающимся эмоционально – да, но опасным? Я не считаю его ранчо Нэверленд опасным или извращённым. Я уверена, что это всего лишь воплощение всего того, что он не мог делать в детстве, вот и всё. Когда я была ребёнком, меня никогда не пускали на концерты моих любимых исполнителей. Став матерью, я брала своих дочерей и летела с ними на самолёте через всю страну на концерты Backstreet Boys и N’Sync, и радовалась так же, как и они.
Способ, которым были зачаты его дети? Снова – ну и что? Каждый Божий день обычные люди, отчаявшиеся завести собственного ребёнка, едут в другие страны, применяют новейшие технологии, и заключают контракты с суррогатными матерями, чтобы исполнить свою мечту стать родителями. Если мы считаем это нормальным для Джо и Джози Джонс, то почему мы косо смотрим на Майкла Джексона? Я вам скажу. Потому что он – Майкл Джексон. И мы ужасно любим возносить знаменитостей до небес только затем, чтобы потом потешиться, низвергая их.
Ах да, и еще это омерзительное дело о растлении малолетних в начале 90-х. Я опять оказываюсь «адвокатом дьявола», но сколько раз за год разные люди потихоньку улаживают выдвинутые против них иски? Каждый день докторам, компаниям и обычным людям приходится откупаться от докучливых истцов, только чтобы они заткнулись и оставили их в покое. Помните старушку с её горячим кофе? [Известная история – пожилая леди, приобретя кофе в пластиковом стаканчике с крышкой, уселась в машину и, неудачно открыв тугую крышечку, обварилась горячим напитком. Она подала в суд на компанию, продавшую ей слишком горячий кофе, и выиграла дело. – Прим. перев.] Увы, наше общество имеет привычку винить кого угодно, кроме самих себя, и если можно заработать деньги, просто указав пальцем на кого-нибудь, то указывай, пока тебе не заплатят.
Майкл Джексон – это очень удобная мишень для указывания пальцем. Окажись я в его ситуации, я бы поступила так же. Достала бы чековую книжку и попыталась бы вернуть себе спокойную жизнь, вычтя из неё несколько миллионов долларов и тех друзей, что променяли дружбу на лёгкую наживу. Достаточно только посмотреть на тех людей, что устроили аукцион по продаже обломков разбившегося космического челнока «Колумбия», чтобы вспомнить, что у многих в нашем обществе нет никаких моральных устоев.
Его дети носят маски, выходя на публику? А вам не кажется, что есть достаточное количество больных на голову людей, которые с удовольствием сделали бы снимки их лиц без масок, чтобы продать в таблоиды, или того хуже, похитили бы их ради громадного выкупа? Есть немало знаменитостей, которые защищают частную жизнь своих детей и скрывают их внешность, используя и тонированные стёкла в машинах, и покрывала, наброшенные детям на голову, и постоянных телохранителей. Если это, или любую другую странность, рассматривать как преступление, то знаменитостям следует запретить размножаться. Лично я на публике никогда глаз не свожу со своих дочерей. И, по-моему, карнавальные маски на детях Майкла были очень симпатичными. Между прочим, одна из моих дочерей носила корону, платье из тафты и сверкающие туфельки целый месяц, когда ей было три года. На меня смотрели косо? Конечно. Но только те, у кого нет детей.
Он свесил своего малыша с балкона? Неудачная мысль. В этом нет никаких сомнений, и он сам это признал. Но он подверг этого малыша не большей опасности, чем вы или я можем повредить нашим детям, когда подбрасываем младенцев в воздух, раскачиваем их, изображая самолётик, или покупаем им велосипед, с которого они падают и ломают руки. Я еще не встречала идеальных родителей и сильно сомневаюсь, что встречу когда-нибудь.
Наконец, вопрос о «других» детях в его жизни. Он окружает себя ими. Он приглашает их – в том числе и больных, и живущих в нищете – на своё ранчо. Он катается с ними на каруселях, лазает с ними по деревьям, смотрит с ними диснеевские фильмы. Делает всё то. чего не делал в детстве. Я верю, что ему с ними лучше, чем со взрослыми. И у меня есть для вас новость – мне тоже. Дети невинны, честны, они радуются простым вещам, у них нет тайных умыслов и скрытых намерений. Мне дети нравятся намного больше, чем взрослые. Если это делает меня извращенкой или ненормальной, то – оставь на своём ранчо комнатку для меня, Майкл.
И я полностью согласна с его мнением о том, чего так не хватает столь многим детям: любви, сострадания, внимания и родителей. Да, родителей. Я каждую неделю провожу какое-то время в школе, где учатся мои дочери, и вижу это на протяжении многих лет – дети отчаянно хотят, чтобы их обняли, выслушали, чтобы они были желанными. Стыдно осознавать, что у этих детей есть родители, которым наплевать на детей, рождённых ими. Будь то физическое жестокое обращение или менее очевидная жестокость эмоционального пренебрежения своими детьми – я вижу это каждый день.
И хотя на это теперь не смотрят сквозь пальцы, я их обнимаю, я сажусь на пол, чтобы быть с ними наравне, и говорю с ними. Я спрашиваю о том, что им интересно, смеюсь с ними, прикасаюсь к ним, держу их за руки, а когда они ночуют в моём доме, я целую их на ночь. Я стараюсь, чтобы они чувствовали себя особенными. И меня это педофилом не делает.
Нет, я не думаю, что это звучит правильно, когда он говорит, что дети спят в его спальне или в его постели. Но только потому, что я с ним согласна относительного того печального факта, что любая мысль и представление у нас как-то фильтруется через СЕКС. Есть, конечно, тысячи людей, которым не следует находиться даже на одной планете с детьми, а не то что в одной спальне, но я не верю, что Майкл Джексон из их числа.
И вообще, он произвёл на меня впечатление человека совершенно асексуального. Я не верю, что эти детям угрожает опасность растления. Возможно, опасность, что о них позаботятся, будут баловать и будут им преданны, но если это называть опасностью, то всем бы детям оказаться под этой угрозой.
И, возвращаясь к началу, 8 месяцев были урезаны, сжаты и втиснуты в 90 минут эфира. Я могу смело сказать, что если бы нас с вами снимали почти год, очень легко было бы показать потом только как мы чихаем, ковыряемся в носу и как у нас урчит в животе. И никто бы ни на шаг не приблизился к пониманию того, что мы есть на самом деле, так же, как мы не приблизились к пониманию того, каков на самом деле Майкл Джексон. Так что пока к нам в почтовый ящик не попадёт приглашение на ранчо Нэверленд, может быть, нам надо перестать судить его и посмотреть на самих себя.
Как всегда говорила мне моя мать – «подметай свой порог». А теперь извините меня – я иду за веником и совком.

19-го февраля, за день до показа новой передачи о Майкле Джексоне и посреди непрекращающейся шумихи вокруг его имени, Линда Шарп опубликовала вторую статью.

Из книги Леонарда Питтса "Papa Joe's Boys"

Из журнала "Rolling Stone": "Детским садом для Майкла был полуподвал театра Аполло в Гарлеме. Он был слишком робок для того, чтобы подойти к тем исполнителям, у которых "Джексон 5" были на разогреве. Но он говорит, что должен был знать все, что они дела¬ли - как Джеймс Браун умеет скользить, вращаться и подхватывать микрофон прежде, чем он упадет на пол. Как сам микрофон исчезает куда-то, проходя сквозь пол на сцене Аполло. Он пробирался вниз, вдоль коридоров и стен, и прятался там, выглядывая из-за пыльных флангов декораций к старым водевилям, пока музыканты настраивались, курили, играли в карты и делили между собой барбекю. Вернувшись за кулисы, он стоял, спрятавшись в складках затхлого бордового зана¬веса, и смотрел на любимых артистов, заучивая каждый наклон, каж¬дый хлопок, каждый щелчок, каждый хлыстообразный взлет микрофонного шнура, чтобы пополнить ими свой арсенал для ночного выступления.
Группа, которая стала "Джексон 5", была сформирована, когда Майкл Джексон едва-едва вышел из пеленок. И какое-то время он только сидел в сторонке как зритель, возможно, чувствуя, что старшие братья заняты чем-то взрослым и важным, но еще не вполне понимая - чем. Ведущим певцом тогда был Джермен, и он вполне справ¬лялся с этой работой. Но только когда Майкл достаточно повзрослел, чтобы взять на себя эту роль, "Джексон 5" действительно стали чем-то особенным.
Поначалу, конечно, аудиторию привлекала новизна этого зрелища - такой маленький мальчик способен на такое взрослое выступление. Но со временем, пока Майкл рос и становился мужчиной, не исчезая при этом из поля зрения, публика осознала, что здесь было и что-то другое. Это "что-то" был талант - неизмеримый талант.
В индустрии, которая живет за счет саморекламы, и где самый жалкий исполнитель тот, кто верит тому, что о нем пишут, это хо¬рошая идея - позаботиться о том, чтобы не преувеличивать чье-либо значение. Однако очень трудно, кажется, что-то преувеличивать в случае с Майклом Джексоном. Попросту говоря, это артист, который встречается раз в столетие.
Как написал в одном обозрении Майк Гилмор из "Los Angeles Herald-Examiner": "Танцующий, кружащийся, бросающий охваченный страстью, неистовый взгляд на ошеломленную публику, Джексон явля¬ется просто единственным исполнителем, способным вызвать такой восторг и восхищение, лучшим из всех, кого я видел - Франк Синатра, Боб Дилан, Джонни Роттен, Брюс Спрингстин, Мик Джаггер, Давид Боуи, и Принц, например. Как и все эти артисты, он самоуверен, дерзок и бесстрашен, но он также гораздо более физически одарен и блистате¬лен, чем даже лучший из них может надеяться когда-либо стать".
Джерри Херши из "Rolling Stone" написал: "Он может заставить свое длинное тонкое тело вращаться, как это делает фигурист на льду, только он обходится без льда и коньков. Его сверкающий, вспыхивающий серебряный костюм усиливает ощущение, что он способен изменять свою молекулярную структуру по собственному желанию - становясь углова¬тым роботом в одну секунду и вихрем водоворота в следующую. Его тело так уверенно, что глаза его часто закрыты, его лицо обращено вверх, к некоему невидимому источнику вдохновения. Тощая грудь вздымается. Он вздыхает, вскрикивает, визжит. Иной раз он способен, прыгнув со сцены, взобраться на декорации".
Выступления Майкла - это изгнание злых духов в своем роде, это способ выбросить напряжение и тревоги в никуда. И наоборот, это напряжение является основой для всего того, что делает Майкла Майклом.
Обозреватели назвали его юношей, охваченным почти парализующей робостью. Это не робость в нормальном смысле, когда у паренька заплетается язык и ему нужно полчаса на то, чтобы набраться смелости и, запинаясь, пробормотать первые слова хорошенькой девушке. Нет, эта робость калечит, она отбрасывает тень на все контакты с другими человеческими существами и заставляет либо планировать эти контакты с предосторожностями военных маневров, либо, если только возможно, вовсе их избегать.
В прессе Майкла часто обрисовывали как невинную душу в стране волков; один представитель звукозаписывающей компании назвал его "самой нежной душой" в музыкальной индустрии. "Crawadaddy" в 1978 году упомянул в очерке, что в ресторане он ел свой зеленый салат руками и когда захотел попробовать что-то, заказанное его соседом по столику, также взял это рукой. Есть в Майкле Джексоне определен¬ная наивность, которая в каком-то смысле освежающа, но вызывает и беспокойство тоже.
Джон Траволта однажды снялся в телефильме, который назывался "Мальчик в пластиковом шаре", о молодим человеке с редкой болезнью - он должен был жить в запечатанном пластиковом шаре, потому что его организм не обладал нормальной способностью бороться с микробами и даже малейшая инфекция могла убить его. Умчавшись прочь из Гэри, братья Джексоны превратились в мальчиков в пластиковом шаре, в их детство вмешался - а кто-то может сказать, что и уничтожил его - созданный ими же феномен. Статьи в журналах постоянно писали, какими "нормальными" были мальчики, начиная с того, на что каждый из них тратит карманные деньги, и заканчивая тем, кто что делает по дому.
Со своей стороны, Джо и Катрин Джексон довольно здравомысляще реагировали на некоторые обоснованные опасения. К их чести, братья Джексоны не оказались испорченными детьми шоу-бизнеса, неспособными общаться с остальным миром, когда гасли огни и зал был пуст. Но с другой стороны, есть определенное заблуждение в разговорах о том, каким "нормальным" было детство мальчиков. Есть нечто абсолютно ненормальное в том, чтобы расти за электрифицированными охранными воротами; воротами, превращающими дом в крепость. Эта атмосфера подчеркивалась угрожающим присутствием страховидных сторожевых собак, патрулирующих территорию Джексонов.
Это была, как вспоминает Майкл, необходимая предосторожность. "У наших ворот полно разных людей, - говорил он. - Одна леди ска¬зала, что послана Господом; она должна меня увидеть, иначе она будет уничтожена. Ей было тридцать три года. Девушки автостопом приезжают из Нью-Йорка, ходят около наших ворот и говорят, что хотят остаться с нами - спать в нашем доме. Мы не можем их впустить. Практически, их пускают к себе наши соседи; они живут у наших сосе¬дей. Там снаружи все время есть какие-то люди"
Проблема в том, что ворота, которые удерживают других людей снаружи, Майкла удерживают внутри; это создает очень изолированный мир. Другие братья выросли из пластикового шара, возможно, потому, что хотели посмотреть и разобраться, какова жизнь по другую сто¬рону ворот. Вы можете встретить их на матче "Los Angeles Lakers" или на чьем-то концерте. Они хорошо подготовлены - так хорошо, как можно было ожидать - к жизни в качестве глав собственных семей.
В отношений Майкла эта подготовка просто не произошла. Отчасти потому, что он был ведущим голосом Джексонов и его слава более велика, чем у других братьев. Но кажется, что есть и другая причина.
Что-то в Майкле прижилось и даже удобно освоилось внутри шара. Он зовет этот шар домом.
Эта ситуация создает для Майкла утрированный взгляд на внешний мир, но и для внешнего мира она создает нереальный взгляд на Майкла. И он существует в постоянном напряжении, в безопасности внутри шара, пока не приходит время выйти на сцену и выплеснуть все это. В промежутках между этими самоочищениями он идет в свою спальню /он все еще живет в доме своих родителей/ и там танцует до изнеможения, пока не падает - смеясь и плача, весь мокрый от пота.
В некоторых отношениях Майкл Джексон бесконечно, чудесно неви¬нен - вечный мальчик в теле мужчины и с чековой книжкой суперзвезды. Цена высока. Внутри своего шара Майкл создал себе убежище, место, где фантазия и реальность сосуществуют, мирно сталкиваясь, словно игрушки, плавающие в ванне. Он рассказывает журналисту Джерри Херши о пиратской комнате в своем доме, о месте, где роботы из "Диснейленд Аудио Аниматроникс" ведут свою вечную перестрелку.
В 1979 году Майкл рассказал журналисту, что переделал семей¬ный дом в Энсино и хочет построить все по своему вкусу. Пиратская комната - это одно из проявлений мечты. Дом мечты Майкла - это место, где есть игровые комнаты и комнаты, наполненные произведения¬ми искусства. Он любит такие вещи, но ему слишком страшно выйти "наружу", чтобы наслаждаться ими. Лучше перенести их внутрь шара.
Как он сказал в 1979 году, если ты не можешь никуда выйти, ты должен иметь вещи, которые любишь, внутри, где они у тебя всегда под рукой. И конечно же, существует очень мало вещей, ради которых человек действительно должен выходить наружу, вещей, которых никакие деньги не могут поместить внутрь шара. Очевидно, Майкл перейдет через этот мост, когда нужно будет.
А пока что он рад своему шару. В тех редких случаях, когда он ради эксперимента выбирается из него, без телохранителей, это головокружительное, отважное приключение. "Я редко хожу в кино один, - говорит он. - По-моему, я всего однажды ходил в кино совсем один. Я смотрел "Хэллоуин". Мне было так страшно, это был фильм ужасов. И на мне были очки, и шляпа, и плащ, так что никто не узнал меня. Это было так здорово."
Та вещь, которую нельзя поместить внутрь шара - это человечес¬кое общение. Майкл в приятельских отношениях с такими людьми как Брук Шилдс, Татум О'Нил, Кэтрин Хепберн и английская рок-звезда Адам Ант, но все же сознается в мучительном одиночестве, которое он, кажется, неспособен понять и еще меньше - с ним бороться. Майкла часто спрашивают в интервью, почему он все еще не покинул родительский дом. Его ответ всегда одинаков. Как он сказал "Los Angeles Times" в 1981 году: Думаю, я бы умер, если бы жил один. Мне было бы очень одиноко. Даже дома мне одиноко. Иногда я сижу в своей комнате и плачу. Так трудно подружиться с кем-нибудь, а ведь есть вещи, о которых не расскажешь родителям или семье. Иногда по вечерам я хожу мимо соседских домов просто надеясь найти кого-ни¬будь, чтобы поговорить. Но я всегда возвращаюсь домой один ".
Один из главных идолов популярной музыки, мужчина, который мог бы иметь любую женщину, какую бы захотел, помани он лишь паль¬цем, и гуляющий вокруг Энсино поздней ночью в поисках кого-нибудь, с кем можно поговорить - это очень грустно. Логическим ответом мог бы стать брак. но вновь вмешивается призрак шара. Проблема Майкла в том, чтобы найти невесту, которая, как говорится, любила бы его за то, какой он есть, а не за его имя.
Хотя его считали романтически привязанным и к Татум О'Нил, и к Брук Шилдс, Майкл отрицает это, когда его спрашивают о них. Фактически, Майкл признает, что есть женщина, которую он любит и готов жениться в любой момент. Счастливицу зовут Дайана. Как Росс. Когда Майкл поведал об этом репортеру из "Ebony", тот, вероятно, чувствуя, как фантазия и реальность сталкиваются перед ним, осто¬рожно подтолкнул его дальше: платонически, верно? Майкл ведь гово¬рил, что любит свою наставницу платонически. Нет, ответил Майкл. Вовсе не платонически. Он хочет на ней жениться.
"Он проводит очень много, слишком много времени в одиночестве, - говорит Дайана Росс о своем возможном муже. - Я пытаюсь вытаски¬вать его. Я нанимала корабль и брала моих детей и Майкла в путешест¬вие. Вокруг Майкла много людей, но он очень боится. Я не знаю, почему. Думаю, это идет из ранних дней".
Многие люди, у которых были трудности в том, чтобы разобраться в двух разных личностях /на сцене и вне ее/, существующих в Майкле Джексоне, выдумали, что он гей. Фактически, в середине 70-х некото¬рые журналы выходили с сенсационными заголовками по поводу его предполагаемой смены пола и/или бракосочетании с актером Клифтоном Дэвисом. Эти слухи существовали в основном как исчерпывающее объяс¬нение сложных загадок.
Как сказал Майкл в 1977 году, в самый разгар этих слухов, "люди выдумывают такие вещи потому, что ни на что лучшее не способ¬ны. Некоторые позволяют таким слухам влиять на них, получают нервный срыв и все такое, но если я позволю подобным разговорам влиять на меня, это только покажет, что грош мне цена. Я, знаю, что это неправ¬да, а потому это не волнует меня. Я уверен, у нас много поклонников среди геев, и это меня ничуть не беспокоит, но Я не гей."
В 1978 году Майкл попал в киноактеры, снявшись в феерии The WIZ ". Вполне предсказуемо, исполнительский дебют Майкла со¬стоялся в фильме, где фантазия и реальность были перемешаны. Он провел шесть месяцев в Нью-Йорке на съемках, ежедневно стойко перенося многочасовую работу над гримом, превращавший его в кино¬героя Пугало. Он отозвался о фильме как об одном из самых волшебных переживаний в его жизни, а критики, не сказавшие ни одного доброго слова о фильме в целом, соглашались в том, что Майкл был одной из немногих вещей, сделавших фильм достойным того, чтобы тратить время на его просмотр.
В качестве Пугала при Дороги в исполнении Дайаны Росс, Майкл был свободным и занимательным созданием, путешествующим по дороге из желтого кирпича в нарочито неуклюжем танце, лишь немного отличаю¬щемся от сияющего стиля, который сделал его знаменитым. Конечно, для кинозрителей не было сюрпризом то, что Майкл может танцевать. Это само собой разумелось. Однако открытием стал тот факт, что Майкл может быть актером; взяв за основу свой легендарный источник невинности и фантазии, Майкл создал Пугало, очаровавшее и привлекшее к себе как детей, так и взрослых. Его Пугало было фигурой одновремен¬но комической и печальной, когда оно присоединилось к путешествию в поисках мозгов.
Проекты, подобные "The WIZ", возродили разговоры о том, что Майкл вскоре уйдет из "The Jacksons". Они начались еще когда Майкл записал альбом "Got to be there" в 13 дет. В какой-то момент в то время слухи стали такими назойливыми, что Мотауну пришлось сделать заявление в почти раздраженном тоне: "Мы настойчиво заявляли во многих пресс-релизах, что "Джексон 5" не развалятся. Сольный альбом Майкла - это просто продолжение прекрасного творческого начала, существующего в группе. Это много планово одаренные молодые леди, и могут быть другие сольные записи каждого из них, как вокальные, так и инструментальные. Мысль о том, что Майкл уходит - это плод перетруженного воображения некоторых журналистов."
Разумеется, когда беспрецедентный альбом Майкла "Off the wall" вышел в свет в 1978 году, слухи возникли вновь, но на сей раз в них произошло изменение. Многие фэны и обозреватели заговорили так, словно Майкл уже покинул группу; было продано более пяти миллионов копий этого альбома только в Соединенных Штатах, и Джексон стад первым в истории артистом, сумевшим добиться, чтобы четыре сингла с одного альбома попали в Десятку Лучших; многие люди просто не воспринимали тот факт, что Майкл остается в группе теперь, когда у него такой огромный хит за плечами. Таким образом, некоторые люди стали упоминать обо всей группе как о Майкле Джексоне - например, "Майкл Джексон дает концерт в этот выходной" или "Майкл Джексон был на телевидении на прошлой неделе". На деле он даже на вершине Майкломании 1978-79 годов относительно редко выступал без своих братьев. Те концерты и выступления, которые упоминались как шоу Майкла Джексона, на самом деле были шоу "Тhе Jackson", но для некоторых людей остальные братья словно перестали существовать.
Майкл выразил опасение, что его братья не получают свою честно заслуженную долю внимания, его опасение не смогло остано¬вить волну. Его следующий альбом "Thriller" 1982 года только вновь воспламенил этот фурор. На прямой вопрос - намеревается ли он уйти из "The Jacksons", Майкл отвечает уклончиво. Журналу "Ebony" он сказал: "Да и нет". Другим он говорил, что старается, чтобы его направлял Бог, старается все делать в свое время. Сейчас, сказал он, время не пришло. Продолжая, он добавил, что время может прий¬ти через неделю, а то и никогда. Все это звучит, как замысловатый способ сказать, что он еще не решил - или, возможно, не хочет уходить! Но не нужен гениальный уровень восприятия, чтобы понять, что давле¬ние на него, заставляющее его сделать этот шаг, чудовищно.
Как бы то ни было, стоить упомянуть реакцию Майкла на мольбы фэнов, которые хотят, чтобы "The Jacksons" оставались вместе, по¬тому что "тебе нужны твои братья и твоим братьям нужен ты". Как цитирует "Ebony", он сказал: "Я думаю, фэны будут огорчены... Такой разрыв может разбить их сердца. Особенно когда группы начинают ме¬нять участников... они теряют свою первоначальную оригинальность, а мне бы это очень не понравилось... Я хочу, чтобы все шло своим пу¬тем. По мне, будет, что будет, и если что-то произойдет, пусть прои¬зойдет, потому что я очень много вещей хочу сделать, правда. Я хочу исследовать, экспериментировать и двигаться в направлении разных вещей, а это всегда проблема времени". Другими словами, да и нет. Плечи воробья не созданы для того, чтобы удерживать на них гору.
Возможно, поэтому Майкл очень много жаловался во время турне "The Jacksons" 1981 года на тяжелые условия гастролей - условия, которые он вообще-то стойко переносил с пятилетнего возраста - и заявлял о своем уходе со сцены. Он отрекся от этого заявления некоторое время спустя после завершения турне, объявив о новом турне, которое объединит Джермейна с группой.
Возвращение из отелей обратно в безопасность шара, видимо, во многом повлияло на решение Майкла передумать. Как он говорил много раз, он любит сцену, любит быть совершенно свободным перед тысячами приветствующих его фэнов, любит эту возможность, которую дают ему выступления - выходить как бы "наружу" из себя самого.
Эта любовь к ярким огням, вероятно, родилась в Майкле Джозефе Джексоне в тот самый момент, когда он в детском саду впервые выступал с песней "Climb every mountain" Начав столь скром¬но, он взорвался и стал музыкальным гигантом. Он поет как ангел и танцует как дьявол. Его привлекает и очаровывает бесхитростность детей и животных, видимо, единственных существ в его скрытом мире, способных дать ему неограниченную любовь ничего не прося - ни автографов, ни выступлений, ни денег - взамен. Не случайно он в основе своей и прежде всего хороший человек. И в этом тоже виновато буги.

1993 г.Видеоигры, кинотеатр в старинном стиле, музей достопамятных вещей Майкла. Он смотрел "Аладдина" шесть раз. Он знает слова большинства колыбельных, но пока не выучил тему из "Barney" ("Я не просыпаюсь так рано, чтобы смотреть этот фильм"). Он говорит, что его любимые игрушки - чертик-из-коробочки, кони-качалки и все, что связано с Питером Пэном.
Так что нет ничего удивительного в том, что когда Майкл Джексон планировал свою собственную страну чудес, он сделал из нее нечто вроде тематического парка Питера Пэна, усеянного причудливыми скульптурами, отдав дань уважения сказке Д. М. Барри о мальчике, который не хотел взрослеть, - мальчике, так похожем на "звезду", поп-артиста 34-х лет, вечно старающегося вернуть себе детство, потерянное на пути к известности.
Расположенное на 2700 акрах пересеченной местности к северу от Санта-Барбары, Калифорния, ранчо Джексона Нэверленд содержит собственный зоопарк, собственную железную дорогу, собственный парк развлечений. Некоторые зоны закрыты для доступа, например, верхняя - личная - часть Джексоновской 25-тикомнатной усадьбы в стиле Тюдор. Но все остальное ранчо открыто для случайных гостей, таких как иллюзионист Дэвид Копперфилд и ребенок-звезда Маколей Калкин. "Маколей проводит здесь все свои каникулы", - говорит Джексон.
До сих пор никому еще не удавалось рассмотреть Нэверленд в деталях - никому, кроме детей, которых Джексон приглашает на экскурсии; многие из них смертельно больны. Сейчас Майкл сопровождает десятерых ребят, детей нескольких работников Нэверленда (всего здесь работает 70 человек), в большом турне по ранчо. Здесь все так, как я себе и представлял, - говорит Джексон, обозревая свой парк развлечений на закате. - Мы еще строим американские горки". Парк включает в себя десятки аттракционов, которые поразили даже таких важных персон Голливуда, как Барри Ойльер и Дэвид Геффен. Работники на всех аттракционах сами готовы повторять, словно мантру: "Хочу проехать еще раз". Чертово колесо выглядит новеньким и сверкающим, как выставочная модель. Качели-маятник "Морской Дракон" раскачиваются под звуки Джексоновского хита "Remember the time". На веселом "Зиппере" амёбообразные машинки заставляют своих пассажиров крутиться вверх тормашками. Огромные дубы окружают парк развлечений, их сучковатые ветви увиты маленькими лампочками. Когда наступает ночь, эти мерцающие деревья вызывают ощущение, что ты в каком-то другом мире. На вершине чертова колеса, обозревая открывающийся под тобой вид, можно почувствовать, что ты неким волшебным образом внезапно оказался среди звезд. Джексон признается, что в те ночи, когда он один на своем ранчо, он катается здесь, один аттракцион за другим, протягивая руки к звездам, в полном одиночестве. Он делает это, как он говорит, "все время".
Музыка наполняет каждый уголок ранчо Нэверленд. В самой усадьбе, когда Джексон не играет на своем рояле, из динамиков звучат саундтреки к фильмам Диснея. Вне дома он предпочитает смесь американских рок-мелодий, которые несутся из стереоколонок, замаскированных под камни и спрятанных в живой изгороди через каждые несколько сотен метров.
Добро пожаловать в дом обезьян. А также в террариум, страусиную ферму, загон с жирафами и зоопарк. Рядом с этим зверинцем, где живут две сотни существ, покажутся маленькими многие городские зоопарки. Самые внушительные обитатели здесь крокодилы, жирафы и Джипси, индийский слон, подарок Элизабет Тэйлор. Некоторые из самых крошечных здешних жителей (овечка ростом в два фута по кличке Лайнус, 34-дюймовый жеребчик Сверчок, карликовая свинья Петуния) определенно выглядят в духе Джексона, ведь они никогда не вырастут.
В Нэверленде есть кто угодно, от альпака до валлаби, но дети кажутся наиболее очарованными той частью зоопарка, где живут экзотические животные, в том числе 12-тифутовый питон-альбинос по кличке Мадонна. Что за имя для такой грозной твари? "Она блондинка, - с озорством говорит Джексон. - Но это не я ее так назвал".
Гости часто путешествуют по Нэверленду на гольф-картах. Джексон говорит, управляя пурпурно-черным картом, одним из дюжины тех, на которых он обычно объезжает свои земли: "На этом карте ездит Маколей (Калкин), когда бывает здесь. Это цвета клана черепашек-ниндзя. Если бы он знал, что мы на нем ездили, он бы нам показал".
Свисток. Проблеск чего-то леденцово-красного. И вдруг из-за деревьев появляется поезд с тремя вагончиками, готовый с пыхтением провезти Майкла Джексона по его ранчо. Крошечный паровозик обрамлен огоньками. Из динамика на его крыше слышна лёгкая музыка. Приближаясь, Капитан Эл, кондуктор, приподнимает шляпу и благословляет этот полдень: "Еще один день в раю". Джексон, обернувшись к своим спутникам, замечает: "Я сейчас покупаю паровой локомотив, который будет мощнее. Он будет объезжать все ранчо за час". Он кажется наиболее счастливым, когда мечтает о том, как сделать Нэверленд еще прекраснее. "Я люблю мечтать, - сознается он. - Я провожу большую часть времени в мечтах".
Поместье Джексона расположено как раз на полпути между Диснейлэндом и Сан-Симеоном и воплощает собой идею богатого затворничества. Место не могло бы быть более удачным. Это ранчо в Santa Ynez Valley, приобретенное Джексоном четыре года назад за, как говорили, 28 миллионов, совмещает безупречную роскошь замка Уильяма Рэндольфа Хёрста, газетного магната, и невинную атмосферу Волшебного Королевства Уолта Диснея. Путешествуя по поместью вместе с Джексоном, хорошо понимаешь, что редко кому прежде удавалось на своем собственном заднем дворе воплотить свои фантазии в столь полной мере.
Первая остановка - собственно задний двор, который буквально переполнен цветами. В маленьком садике пламенеют ноготки. (Сорок садовников ухаживают за 128 тысячами цветущих растений Нэверленда.) С террасы гости могут видеть огромную площадку для игр, бассейн с трамплином. В отдалении сверкает чистейшее озеро. На одном берегу - два комплекта водных лыж, на другом - паром в форме лебедя. На острове посередине озера Джексон иногда сидит и медитирует. Неподалеку находится двухэтажная галерея с 35-ю автоматами видеоигр - монетки не нужны. По экрану компьютера, среди взрывающихся метеоритов, мчится, стремительно вращаясь, космический корабль. На втором этаже еще есть старинная гадательная будка, где можно узнать свою судьбу; а внизу стоит музыкальный автомат, заполненный компакт-дисками "The Beatles" и сестры Джексона Джанет.
Короткий переход - и перед нами бельведер, в котором Джексон выдал замуж Элизабет Тэйлор, около двух лет назад он устроил здесь ее свадьбу. "На это Рождество я вернулся домой из гастролей в Японии, - вспоминает Джексон, - и Элизабет украсила весь дом. Это было чудесно. Я никогда прежде не праздновал свой день рождения и Рождество. Ни разу. Всегда надо было работать! Вот почему я верю в Нэверленд."
"Все мои лучшие воспоминания - здесь, - продолжает он. - Как-то раз у нас тут был полный дом безволосых детей. У них всех был рак. И один маленький мальчик повернулся ко мне и сказал: "Это самый лучший день в моей жизни". Я едва мог сдержать слезы». Растроганный воспоминанием, Джексон срывается с места в головокружительный тур по особняку: гостиная с балочным потолком, кухня в сельском стиле (на столах множество корзин с угощением, в том числе с печеньем, на котором глазурью выведен логотип Нэверленда), рабочий кабинет. "Я сижу здесь и чувствую присутствие каждой книги", - говорит он о своей любимой комнате. (То, что он читает в последнее время, включает в себя выпуск журнала об НЛО, еще один про серийных убийц, и богато иллюстрированное переиздание "Питера Пэна".) Наверху, куда камеры не допускаются, Джексон показывает нам библиотеку с детскими книгами, спальню, полную старинных кукол, и игровую комнату, смахивающую на мастерскую Санта-Клауса, столы здесь завалены играми и игрушками.
Вновь выйдя из дома, Джексон вдруг начинает петь, продолжая свой путь то на гольф-карте, то пешком. (Один носок на нем оранжевый, другой желтый.) Он минует лошадиный загон, два баскетбольных поля, бесчисленные качели, свисающие с трех деревьев. Охранники следуют за ним в фургончиках, тихо переговариваясь по рации. ("Браво-шесть, направляюсь к зоопарку. Десять-четыре".) На лесной поляне он выходит к декоративному индейскому поселку из нескольких типи. "Мы иногда разжигаем здесь костер по вечерам", - говорит Джексон, указывая затем на Морскую Крепость впереди, оснащенную пушками, стреляющими водой. "Маколей Калкин и я построили ее", - говорит он, разгрызая пластинку жевательной резинки.
На холмах, что обрамляют Нэверленд, "живет множество диких животных, койоты, рыси, медведи", - говорит менеджер ранчо Лэнс Браун. Друг Джексона Джо Уилкотс вспоминает день, когда он посмотрел из окна на один из холмов - и встретился взглядом с пумой.
Последняя остановка - кинотеатр на сорок мест с прилавком леденцов, все бесплатно. В зале - вращающиеся сиденья и огромная фигура Оскара. А в задней стене, под проекционной будкой, встроены две комнаты с окнами от пола до потолка. В каждой из них стоит больничная кровать, лицом к экрану, так что больные дети, которые не могут сидеть, могут смотреть фильмы в относительном комфорте.
Именно здесь, стоя рядом с больничными кроватями, понимаешь главную суть Нэверленда. Для его хозяина основной смысл не в развлечениях. Это на самом деле мир, который Джексон создает там, где это зависит от него: безопасный, чистый и не затронутый бегом времени, словно сказка.
Фактически, глобальные замыслы Джексона так же полны мечтами, как и его домашний рай. Этой осенью он планирует открыть Нэверленд для Всемирного Детского Конгресса, пригласив на него детей ста разных национальностей. Занимаясь своим детским фондом, "Heal the World", и объявляя об открытии детского телеканала, он хочет разделить атмосферу своего поместья с каждым ребенком. Словно настоящий Питер Пэн, Джексон действительно верит, с освежающей и удивительной наивностью, что создавая фантастический ландшафт на холмах Калифорнии, он способствует своему главному замыслу - помощи нуждающимся детям по всему миру. "У меня есть план нового Нэверленда, - говорит Джексон. - Пока без названия". На чертежной доске еще более грандиозные, высокотехнологические аттракционы с виртуальной реальностью - для обделенных судьбой детей. "Это будет далеко отсюда, на другом краю ранчо, - говорит он. - Целая колония развлечений. Я хотел бы, чтобы весь мир был таким".

12-го марта 2001 “Воскресная Почта” опубликовала статью Джонатана Марголиса, который провел предыдущую неделю вместе с Майклом во время пребывания Майкла в Англии.

Телефон зазвонил в два часа ночи. Говорят, что среди ночи хуже неправильно набранного кем-то номера может быть только правильно набранный номер, потому что он неизбежно возвещает о трагедии. Как бы то ни было, в этом случае правильно набранный после полуночи телефонный номер принес самое замечательное предложение, о каком только может мечтать журналист. “Хочешь встретить Майкла Джексона в аэропорту Хитроу и провести с ним эту неделю?” – спросил меня знакомый американский голос. Звонившим был раввин Шмулей Ботек, мой друг, весьма активный деятель, который, в самом неожиданном для шоу-бизнеса сотрудничестве, стал для Майкла Джексона гуру, другом – а на прошлой неделе и партнером в основании детской благотворительной инициативы. Естественно, я принял предложение Шмулея и через несколько часов во второй раз за последние месяцы попал в тот водоворот, который представляет из себя жизнь 42-летнего певца, однажды названного Бобом Гелдофом “самым известным человеком на планете, помоги ему Господь”.
За кулисами одной из самых экстраординарных историй в мире знаменитостей я обнаруживал себя то слушающим Майкла, когда он в своей пижаме делал последние поправки в тексте своей Оксфордской речи; то пытающимся рассмешить его шуткой на заднем сиденье его автомобиля; то наблюдающим, как он делает один из самых эмоциональных телефонных звонков в его жизни по дороге в Западный Лондон.
Майкл Джексон направлялся в Англию, чтобы начать его благотворительную инициативу Heal The Kids, базирующуюся в США, речью в Оксфордском Университете, и чтобы быть шафером на свадьбе экстрасенса Ури Геллера – именно Геллер познакомил Джексона и Шмулея два года назад. Это был напряженный уик-энд для Шмулея. Давно запланированная поездка Майкла в последнюю минуту оказалась под угрозой – сначала он упал с лестницы и сломал две кости в ступне, потом случилась забастовка авиадиспетчеров, и наконец в Нью-Йорке разразилась снежная буря. Так что не только циники сомневались, что певец сможет появиться в Оксфорде. Раввин начинал заметно нервничать. Ему стоило почти года работы убедить Майкла выступить в Оксфорде вопреки мнению, что противоречивая репутация мегазвезды может вызвать недружелюбный прием со стороны оксфордских студентов. Но за несколько минут до того, как позвонить мне, рабби Шмулей получил подтверждение из Америки. Майкл Джексон в гипсе, ему больно, он на костылях, – но все же он вылетает из аэропорта Кеннеди.
В ноябре я провел неделю рядом с Майклом в Нью-Йорке, ради статьи для американского журнала. Теперь Шмулей хотел, чтобы я и далее был свидетелем происходящего и видел вблизи, как Джексон, который в этом месяце становится Специальным Детским Послом в ООН (как повелел его друг Нельсон Мандела), превращается из артиста в серьезную общественную фигуру – как надеются его влиятельные соратники.
Шмулей сделал это своей миссией – убедить мир, что дважды разведенный Майкл может быть необычным человеком во многом, но у него доброе сердце, он в основе своей невинный и невиновный человек, и его желание заставить взрослых быть вниматель-ными к нуждам детей заслуживает того, чтобы быть услышанным.
Итак, мы ехали в аэропорт в такси-малолитражке. Люди Майкла, группа крепких парней, разумеется, уже были на месте. Там были приземистые, молчаливые, бдительные американские охранники и водители, все англичане, имеющие опыт в перевозке знаменитостей в конвоях из “мерседесов” с тонированными стеклами и миниавтобусов. Там даже был фото-граф, который должен был снимать на видео и фото каждый шаг Майкла для его личного архива. Затем прибыла команда сопровождения в путешествии – молодой менеджер Майкла, его пожилой доктор-ливанец, чтобы следить за больной ногой звезды, плюс еще несколько бдительных и крепких мужчин. Обычно здесь бывает также няня детей Майкла, приятная, рассудительная леди средних лет, которая заботится о Принсе и его сестре Пэрис. (Так что армии из 12 нянек, о которых часто сообщается, не существует – няня всего одна.) Дети Майкла (оба от его второй жены, медсестры Дебби Роу) – это пара безупречного поведения, они неиспорченные и удивительно яркие. Их отец в этот раз решил не брать их в дорогу, потому что боялся, что их будут фотографировать, чего он очень боится после того, как сам он в детстве постоянно был преследуемым папарацци.
Пока Майкл и его люди проходили таможню, четыре автомобиля свиты расположились на парковке в аэропорту, там же, где люди высаживаются из своих такси, чтобы лететь куда-нибудь на выходные. К моему изумлению, на лице Майкла была черная шелковая маска – предмет, который я не видел на нем ни разу, ни в личном общении, ни когда мы ездили в Нью-Йорк, ни когда я встретился с ним в Японии несколько лет назад.
Я всегда говорил людям, что маска – это еще один миф, как и история с кислородной камерой, и слухи о том, что Майкл выбрасывает игрушки Принса и Пэрис после одного использования из-за боязни микробов, – я знаю, что и то, и другое неправда. Майкл рассказал мне на обеде в День Благодарения в доме Ботека в Нью-Джерси, что история с кислородной камерой началась с того, что он пошутил в разговоре с фотографом, когда забрался в камеру, которую купил для детского госпиталя, и вылез со словами: “Боже, будь у меня такая, я бы прожил до 150 лет”. Газета The Sun подхватила это, и на свет появился ярлык “Уэко Джеко”, который он ненавидит.
Физические страдания Майкла были очевидны в Хитроу. Он был подавлен и измучен, ковыляя на костылях и прилагая все усилия, чтобы держаться на ногах. Он был слишком сосредоточен просто на том, чтобы идти, и не смог поздороваться ни с кем, кроме Шмулея. К несчастью для меня, его костыли и вытянутая нога заняли предназначенное мне место в его машине, так что я ехал за его конвоем в лондонский отель Лэйнсборо вместе с 67-летним шофером Стэном, который возит Майкла с тех пор, как певец был еще подростком. Стэн просветил меня на предмет маски на лице. “Это ради фэнов и в основном ради прессы, - сказал он, посмеиваясь. – Эта маска гарантирует появление фотографий в завтрашних газетах. Не забывайте, что Майкл – шоумен”.
Возле черного хода отеля было множество фэнов, десятки их расположились на тротуаре, завернувшись в пластиковые мешки, чтобы увидеть хотя бы мельком своего идола. Когда Майкл устраивался в своем номере, я видел, как его оператор ходит вокруг толпы фэнов, которые плакали и кричали свои послания в объектив. Это было трогательно и вызывало тревогу в то же время. Наверху, в своем номере, Майкл встречался с доктором. Когда он появился, я не был уверен, что он хоть немного помнит, кто я такой. Однако он меня заметил и поприветствовал меня забавным военным салютом. Уж не знаю, узнал ли он меня на самом деле, но он очень убедительно постарался заставить меня думать, что узнал.
Из-за грима Майкла и его тихого, застенчивого поведения он кажется оторванным от действительности и непонимающим, что происходит вокруг него, однако он видит все на 360 градусов и редко что-нибудь пропускает. Конечно, все хотят знать, что на самом деле представляет из себя этот загадочный человек. С моей точки зрения, он похож на ребенка, он забавный, у него щедрая душа, он внимателен к другим, хотя и требователен, и безукоризненно вежлив.
Он также любит посплетничать, чего не ожидаешь, но никогда злонамеренно. У него, например, есть змея в шутку названная Мадонной, – но он всегда заботится о том, чтобы сказать, как высоко он ценит свою соперницу на место суперзвезды номер один. У него высокий голос с отчетливым западным акцентом, и хотя говорит он тихо и задумчиво, смеется он громко и часто, особенно над любой “физической” шуткой. Ему смешно, когда люди наталкиваются на что-нибудь или кидаются тортами. Он терпеть не может даже самые мягкие ругательства, и все время задает вопросы. Слушает он внимательно, смотрит на тебя без всякой подозрительности и тем, что сам говорит немного, подтверждает, что не пропускает ни слова. Что касается его внешности, не стану притворяться, будто полностью понимаю, почему он придерживается избранного имиджа, но я уверен, это имеет отношение к застенчивости и желанию спрятаться. Вблизи следы пластической хирургии очевидны, и похоже, что сейчас ему приходится справляться с естественным процессом старения. У меня нет причин не верить (и есть некоторые причины верить) в его утверждение, что он страдает от болезни, осветляющей кожу, и я знаю наверняка, что он гордится своим черным происхождением. Он сказал Джеки Онассис, которая помогала ему с его автобиографией “Moonwalk”, что он носил маску, чтобы спрятаться, а кроме того, известно, что его отец, знаменитый своей жесткостью и требовательностью Джозеф Джексон, постоянно говорил ему в детстве, что он отвратительный – довольно-таки страшное наследие. Майкл напоминает мне подростков, страдающих анорексией, которые никогда не довольны тем, что они видят в зеркале, и продолжают пытаться что-то с этим сделать.
Майкл хотел поспать несколько часов, и мы договорились, что увидимся с ним позже, когда Шмулей будет обсуждать с ним несколько вопросов, имеющих отношение к благотворительности. Мне вновь было позволено присутствовать при этом в качестве наблюдателя.
Когда Майкл и его наставник погрузились в обсуждение, в дверь постучали. Майкл спросил, не мог бы я открыть дверь. За ней оказался Маколей Калкин, который был в Лондоне, чтобы играть в пьесе в Вест Энде, а здесь – чтобы побыть с Майклом.
“Здорово, обезьянья башка”, - приветствовал Калкин своего друга. Понимаете ли вы отношение Майкла Джексона к Питеру Пэну или нет, но он искренен в этом и говорит, что ему не очень нравятся взрослые и не нравится быть одним из них – отсюда его дружба с бывшим ребенком-звездой Калкином, которому, как и ему самому, не хватало детства. Мы оставили Майкла и Маколея делать все, что бы они ни делали, а согласно одному таблоиду, это сидеть на кровати и смотреть детские фильмы.
Интересно, что когда дело касается Майкла, люди говорят, что их отталкивают сделанные в начале девяностых годов обвинения (оказавшиеся в конечном итоге беспочвенными и недоказанными) в совращении малолетних и то, что Майкл заключил соглашение на 18 миллионов, чтобы заставить обвинителя замолчать. Когда я указываю на то, что местный окружной прокурор после этого предложил людям выдвигать такие же обвинения и что никто этого не сделал, хотя это обещало немалые деньги, и не удивительно ли это, учитывая, что около 10 тысяч детей в год посещают дом Майкла, Нэверленд, люди начинают объяснять свою неприязнь тем неоспоримым фактом, что он выглядит несколько странно, - но, по-моему, это не такой уж тяжкий грех. Однако, возможно, что я уже слишком хорошо знаю Майкла после того времени, что провел с ним в Нью-Йорке.
Я видел, как он без устали работает над планированием Heal The Kids, которая “будет глобальной кампанией для убеждения взрослых с большей пользой проводить время вместе с их детьми”. Он делал это несмотря на то, что находился под давлением со стороны его звукозаписывающей компании, требующей от него заниматься записью его нового альбома.
Я видел, как он, добиваясь своего, беседует с детскими психологами, банкирами, писателями и важными персонами в обществе, видел его уверенным и непринужденным, когда он звонил посоветоваться с актером Дензелом Вашингтоном и Нельсоном Манделой, которого он попросил присоединиться к руководству Heal The Kids.
(“Я сделаю все, что ты хочешь, Майкл, - сказал Мандела. – Ты знаешь, как я уважаю тебя”.) Я также слышал Майкла на деловых встречах, где проявлялся другой человек – сосредоточенный, умеющий считать, имеющий деловую смекалку и воображение. У него множество планов на будущее, от приобретения собственности до смелых предприятий в издательстве и в индустрии развлечений.
И я был свидетелем того, до какой степени Джексон на самом деле предан детям. Старшая дочь Шмулея, Мушки, со слезами пожаловалась Майклу во время одного из его частых визитов в дом Ботеков, что в школе ее терроризирует один мальчик. Майкл пообещал, что проведет мирную конференцию, под его собственным руководством, куда пригласит родителей этого мальчика, чтобы уладить это дело. И это не было только обещанием. Целую неделю Майкл звонил Шмулею и Мушки каждый день, чтобы узнать, как проходит подготовка к этой встрече на высшем уровне. Когда же настал день встречи, Майкл обнаружил, что он совпал с его фотосессией для обложки нового альбома. И вместо того, чтобы перенести встречу, он начал фотосессию в пять утра, чтобы успеть всё. Увы, мальчик и его родители на конференцию не приехали.
Шмулей также рассказал мне – после того, как записал сотни часов интервью с Майклом для книги, которую они пишут вместе, - о страданиях Майкла из-за убийства Джеми Балджера в Мерсисайде. Майкл удивил свою оксфордскую аудиторию в прошлый вторник, упомянув об этом убийстве. Это упоминание было пропущено некоторыми мимо ушей как попытка придать яркую краску этой части выступления, но в действительности беспокойство Майкла об этой истории восходит еще к его первому браку с Лизой Мари Пресли, дочерью Элвиса. Они поругались во время путешествия в Лондон, споря о Джеми Балджере, когда Майкл возмутил свою жену, сказав, что он не только очень переживает за Джеми и его родителей, но и беспокоится за убийц Джеми, поскольку уверен, что у них было несчастное детство, - как и было на самом деле.
Майкл принципиально отказывается верить, что какой-нибудь ребенок может быть изначально злым. И даже прошлой осенью Майкл вновь спрашивал, что случилось с убийцами Джеми, и говорил о том, как бы он хотел написать им письмо, но не может и мечтать об этом, потому что его слава даст им повод чувствовать себя героями, а он знает, что это неприемлемо.
По словам Шмулея, Майкл был подавлен, когда понял, что его звездный статус иногда может быть помехой его миссии помогать детям. Я вновь присоединился к Майклу во вторник днем, в его номере, где он бегло просматривал свою оксфордскую речь, над которой он работал вместе со Шмулеем целую неделю. Из-за больной ноги Майкла они уже выбились из графика. Майкл настаивал на том, чтобы произносить свою речь стоя, и даже читал ее здесь так же, стоя, в своей полосатой серой пижаме с Микки Маусом на нагрудном кармане. Его сосредоточенность и внимание к деталям замечательны. Главным моментом речи был тот, где Майкл прощает своего отца. Там была строчка, где он рассказывал, что если “Джексон 5” выступали потрясающе, то Джозеф говорил, что они выступили хорошо, а если они выступали хорошо, то он говорил, что это было паршиво. “Знаете, - сказал Майкл. – Я не прав здесь. Он никогда не говорил, что это было паршиво, он просто не говорил ничего. Нужно быть честным”. Он умолк и некоторое время сидел, держа в руках тюльпан из вазы, погруженный в собственные мысли. Он изменил эту строчку, и это бесцветное “ничего” было тем самым словом, на котором он сорвался и плакал почти минуту. Некоторые подумали, что это напоказ, но я уверен, что это было совершенно искренне, и большинство оксфордских студентов вокруг меня тоже. Пока Майкл одевался и вновь встречался со своим врачом, часы продолжали убегать прочь, а я осматривал его номер. Повсюду были результаты похода Майкла по магазинам, где он оставил, как говорят, 2000 фунтов стерлингов. Майкл делал покупки в компании Маколея Калкина и хорошенькой блондинки, двадцатилетней студентки, дочери его друзей в Лондоне, которую Майкл знает с тех пор, как она была еще маленькой.
По всему номеру были разбросаны разные детские фильмы на DVD, видеоколлекция “Дикая природа с Дэвидом Аттенборо” и десятки CD, включая альбом The Beatles “1”, правами на который Майкл, естественно, обладает, и покупая его, платит сам себе. Мне пришло в голову, что неправильно думать, будто Майклу нравится общаться только с детьми, как это часто говорят. Ему нравится, когда вокруг него люди лет двадцати, которых он знает с самого их детства – и может, следовательно, им доверять, как этой милой студентке.
Прежде чем мы отправились, Майкл набрал себе фруктов на дорогу до Оксфорда (два яблока, банан, две сливы и апельсин) и лихорадочно запрыгал на костылях по номеру в поисках чего-нибудь для чтения, собрав стопку солидных журналов плюс копию каталога Королевской Академии, посвященного проходящей сейчас выставке “Гении Рима. 1592 - 1623” – подарок его подруги студентки. Мы забрались в машину вместе с менеджером, доктором, телохранителем и Шмулеем за час до того, как нам следовало быть на обеде в Оксфорде. Майкл держал книгу по искусству у себя на коленях, сидя на заднем сиденье вместе со мной и доктором, и говорил о живописи Ренессанса. Он объяснил, что Дайана Росс научила его многому о живописи, но что и его отец был также талантливым художником.
Именно рабби Шмулей предложил Майклу, когда мы проезжали по Кромвелл-Роад, позвонить его отцу в Лас-Вегас. “Ты выступаешь с речью, в которой прощаешь его. Я думаю, время пришло, Майкл”.
Майкл молча обдумывал эту идею всю дорогу до Хаммерсмита, а затем вдруг попросил чей-нибудь мобильный телефон и набрал номер. “Джозеф, - сказал он, пока мы ползли по Лондону в час пик. – Это я, Майкл. Я в Лондоне. Я в порядке, я сломал ногу и она сильно болит, но я просто хочу, чтобы ты знал, что я сейчас по дороге в Оксфордский Университет, чтобы произнести речь, и ты в ней упомянут… нет, нет, не беспокойся, очень положительно… конечно… как у тебя дела? Да… да, конечно, я буду. Я люблю тебя, папа, пока”. После того, как он сказал это, он долго смотрел в окно. “Знаете, - сказал он всем нам с улыбкой, - я произнес это впервые в жизни. Я не могу в это поверить”. Шмулей крепко обнял и поздравил его. И Майкл продолжил читать.
Это была удачная поездка, несмотря на пробки. Майкл пожаловался, что музыка, которую выбрал его менеджер для поездки, играет слишком громко. В какой-то момент на дороге М40 мы все молчали, и я сказал одну из тех шуток, которых лучше бы не говорить. “Скучновато становится, - сказал я. – Думаю, нам надо спеть песню. Здесь кто-нибудь умеет петь?”
Вообще-то подшучивать над знаменитостями не слишком умно, но атмосфера была настолько радостная и взволнованная, что я не смог удержаться. К моему удовольствию, Майкл имел щедрость громко засмеяться.
Мы всё больше опаздывали, и Майкл начал паниковать. Он хотел позвонить всем, кому доставил хлопоты своим опозданием. Зная, что звезды могут вообще не думать о таких вещах, трудно не удивиться его внимательности к людям.
Речь Майкла была невероятной. Мы знаем, что студенты, газеты и телевидение были потрясены ею, но мне была интересна реакция Тревора Битти, рекламного гуру, который тоже был в переполненном дискуссионном зале, оформленном в викторианском стиле, с бюстами британских премьер-министров Асквита и Гладстона. Битти является, вероятно, самым прославленным в Британии мастером рекламы, недавно он снимал ролики для ЮНИСЕФ с Манделой и работал с самыми разными людьми, от Мухаммеда Али до Тони Блэра, чью телерекламу для следующих выборов он как раз только что закончил снимать. Другими словами, Битти знает многое о том, как представлять людей публике. “Увиденное мною сегодня, подтверждает то, во что я всегда верил относительно Майкла, - сказал он. – Все эти теории о том, что он старается стать белым, упускают самое главное. Я уверен, для него важнее всего не быть таким, как его отец, и сегодня он избавился от призрака Джозефа и может начать все заново. Вот почему мне грустно, что до сих пор все были зациклены на таких вещах, как его внешность и его эксцентричность, и не обращали внимания на то, что творится у него в душе. Он выступил великолепно, с очевидной искренностью. Я восхищаюсь этим человеком как никогда”. Мы отправились на потрясающий, блистательный поздний обед на Бленхейм Палас, где я с изумлением наблюдал Ричарда Гранта, который сам звезда Голливуда, мучающегося тем, как ему подойти к Майклу: “То есть, как это обычно делают? Надо притвориться, что знаешь его, сказать “привет” и представиться, я просто не знаю”. А на следующий день была роскошная свадьба Геллера. Майкл снова опоздал (вновь неприятности с его ногой, увеличенные тем, что он поскользнулся – верите или нет – в магазинчике рыбных чипсов в Мэрилебоне). Люди очень жалели, что его нет, особенно из-за жены Ури, Ханны, но потом Майклу пришлось также отменить перелет на вертолете из усадьбы Геллера в гости к Джорджу Харрисону. С Харрисоном, сказал мне Майкл, он наиболее близок из “битлов”. Моя 11-летняя дочь поздоровалась с Майклом за руку и потом заявила, что он “совсем не такой страшный, как на фотографиях, на самом деле очень неплохо выглядит”.
Меня попросили станцевать под свадебным пологом вместе с Ури, Шмулеем и Дэвидом Блэйном, американским фокусником – а певец и танцор номер один в мире, Майкл Джексон, сидел в кресле в трех футах от нас и хлопал в ладоши. Заметив мои бегемотоподобные попытки попасть в ритм, Король Поп-Музыки подмигнул мне. Я не жду, что со мной подпишут контракт на съемки в его новом видеоклипе в ближайшее время. С другой стороны, он казался счастливым, как будто с его плеч был снят какой-то груз.

У тебя две няни, три повара и безумно любящий отец. У тебя есть зоопарк, два поезда и парк развлечений с полным набором аттракционов - и все это у тебя на заднем дворе. И, ах да, твои крестные - Элизабет Тэйлор и Маколей Калкин. Так что у тебя есть все, что угодно.
С другой стороны, твой отец одет в пиджак с блестками и шляпу, когда меняет твои подгузники, и известен тем, что хватал себя за промежность перед тысячами людей. Твоей маме приходится совершать поездки, чтобы увидеть тебя, и иногда через половину земного шара. И даже как к ребенку знаменитости к тебе нет уважения: твоему звездному папе пришлось опубликовать пресс-релиз, настаивая, что ты не был результатом искусственного зачатия. Добро пожаловать на Землю, Принс Майкл Джозеф Джексон.
Ясноглазый, сияющий Принс обладает искренне добрым характером и все время улыбается широкой, хоть и беззубой улыбкой, словно фонарь из тыквы в Хэллоуин. Но сегодня он Мистер Плакса - из-за немилосердных хлопков фотовспышек. Мальчик с бежево-оливковыми щеками, пуская пузыри, плачет несколько минут. Его няни в белой униформе с надписью "Neverland Valley" трясут погремушками, но толку от этого мало. Его папа тоже пытается утешить его, нежно гладит худыми пальцами личико своего ребенка: "Если он плачет и ты перед ним танцуешь, то он тут же перестает". Но Майкл не в настроении делать moonwalk. "Ну, смотри, смотри, ммм", - произносит Майкл, мурлыча себе под нос мелодию. "Он любит все блестящее". И папа быстро надевает яркий пиджак. Но Принс продолжает плакать.
В свои девять месяцев он издает звуки, похожие на "мама". И его всхлипы отчасти кажутся упреком. Во всем доме из 25 комнат присутствия мамы не наблюдается. В доме, где горы игр и безделушек валяются на лестнице и по углам, глаз режет какой-то беспорядок, словно дом был оставлен на подростка и его друзей, а настоящие хозяева, родители, вот-вот явятся - вернутся из отпуска - и устроят им разнос.
Даже сейчас, когда Майкл вернулся из гастролей по Африке и живет со своим сыном в Нэверленде, Дебби находится в Лос-Анджелесе, в 150 милях к юго-востоку отсюда. Когда его спрашивают, почему мамы нет, Майкл загадочно приписывает это некоему неуточняемому аспекту - да - второй беременности. Довольным шепотом он говорит: "Еще один на подходе".
Майкл хорошо понимает, что его семья получилась не очень сплоченная. "Это очень трудно, - объясняет он, возлагая вину за этот разделенный расстояниями брак на свое расписание выступлений. - Мы не можем проводить время как семья. Совершенно не можем". Дебби Роу, ей 38, которая сохранила за собой свою квартиру с одной спальней, сказала своим близким друзьям, что выносила первого ребенка Майкла чтобы "помочь другу". Затем она признавалась в телеинтервью: "Мне не надо быть там... Это не мой долг. И Майкл понимает это. Он понимает, что мне нужна независимость". Указывая на постоянную заботу Майкла о Принсе, она сказала: "Мне бы нечего было делать".
Выбор Майклом партнеров, доверенных друзей и товарищей для игр никогда не был обычным. Долгое время компанию ему составляли те, кто и сами были детьми-звездами, например, Тэйлор и Калкин, или дети звезд, как его первая жена Лиза Мари Пресли, с которой он развелся в прошлом году. Его друзьями были дети, мальчики и девочки. (Выдвинутые в 1993 году обвинения в совращении малолетних, так и не доказанные, были сняты после достижения многомиллионного соглашения с семьей тринадцатилетнего обвинителя.) "Знаменитостям приходится справляться с этим, - вот все, что он может сказать, и добавляет, чтобы закрыть эту тему: - Я не первый, кому довелось пройти через это. Это ужасно". Говоря об обвинениях, Дебби заметила: "Я бы не оставила там нашего ребенка, если бы думала, что что-то из этого правда".
Несмотря на все то время, что они проводят порознь, Майкл нашел в Дебби родственную душу. Вольная душа, влюбленная в мотоциклы Harley и животных (один таблоид сообщал, что она заказала химиотерапию для одной из своих собак), она познакомилась с Майклом в дерматологической клинике, где она была медсестрой, когда он лечился там от своего заболевания кожи. С тех пор, как они стали друзьями, Дебби дважды предлагала ему выносить его ребенка. И когда его развод с Лизой Мари был завершен, Майкл удивил Дебби согласием. Они поженились тайно, в Австралии, в ноябре прошлого года. Конечно же, они проводят время вместе, часто смотрят мультики или фильмы на большом экране. "Мы смеемся, возимся с ребенком, - говорит Майкл. - Она часто приезжает на концерты".
Но есть один предмет, к которому Майкл возвращается снова и снова на протяжении четырех часов беседы и фотосъемок: Лиза Мари Пресли.
Голос Майкла оживляется, даже начинает немного дрожать, когда он говорит о Лизе Мари. Как ей нравится ребенок. Насколько они до сих пор близки после мирного развода. Как они развлекались за океаном в прошлом месяце. Похоже, что он тоскует по ней. "Лиза Мари была со мной в Африке, - говорит Майкл. - Мы ходили в кино, ездили на сафари, обедали вместе. Занимались парасейлингом. Это было чудесно". Даже Дебби признала, что Майкл все еще захвачен тем чувством. "Он сильно привязан к ней, но у них ничего не получилось, и он был очень расстроен, - сказала она. - Он ее очень любил. И все еще любит". Когда его спрашивают, не говорит ли Лиза Мари что-нибудь о том, что не она стала той, которая выносила его сына, Майкл настаивает: "Она жалеет об этом. Она так сказала". Не думает ли она по-прежнему о том, чтобы иметь от него ребенка? "Да, она хотела бы этого, - говорит он, озорно прижимая палец к губам. - Шшш..."
Майкл переводит разговор на то, что делает его счастливым в эти дни: "Ребенок, написание музыки, создание фильмов". Его планы экранизации сказки Д. М. Барри о Питере Пэне были сорваны, как он говорит, Стивеном Спилбергом, который предлагал Майклу сниматься в фильме "Hook" ("Капитан Хук") шесть лет назад, но передумал. "Я работал со сценарием, писал песни целых шесть месяцев, - говорит Майкл, - а меня обманули. Я был ужасно расстроен. Стивен Спилберг позже признался, что это была ошибка. Я был просто убит. Он меня здорово подвел. Но все равно, сейчас мы друзья". То, чего Майкл больше всего страшится, как он говорит, это продолжение кочевой жизни. "Я люблю выступать, - признается он, - но мне не нравится система гастролей. Из-за перелетов у тебя все часовые пояса перемешиваются, ты бываешь сонным на сцене. Половину времени я просто не знаю, где я. Может быть, я не поеду снова на гастроли. Никогда".
Кроме того, сейчас у Майкла руки заняты свертком с Джексоном. Особенно когда близится время идти спать. На его майке видны бледные пятна от детского питания, он укачивает Принса на руках, поместив в его рот соску. Малыш уплывает в свой собственный маленький Нэверленд. Через несколько минут Майкл отдает ребенка няне и уходит в свою спальню - этажом ниже и в другом крыле здания.
Чтобы попасть в спальню Майкла, нужно пройти под сцепленными руками двух фигур в натуральную величину, стоящих на пьедесталах - Бойскаута и маленькой девочки в шляпе английского полицейского, эта пара изображает Лондонский мост над дверью. Внутри - игрушки, разные устройства и книги разложены повсюду. Последняя Грэмми Майкла поблескивает на каминной полке. Три стены заняты всевозможными вещами, связанными с Питером Пэном; аппараты электронных игр, включая Nintendo 64, занимают специальную нишу. "Я во все выигрываю", - говорит он с гордостью.
Но первое, что видишь, это его красно-золотой трон, выделяющийся среди беспорядка. А затем глаза останавливаются на кровати Майкла Джексона. На зеленых наволочках подушек. На паре стереоколонок, установленных по бокам изголовья. На большом, но незатейливом изображении Иисуса в простой раме, Святое Сердце кроваво-ало, взгляд пронзителен.
И здесь же, на ночной тумбочке, стоит фотография Лизы Мари в рамке. Не недавний снимок. Даже не портрет. А фотография, вырезанная, по-видимому, из журнала и вставленная так, как это сделал бы ребенок, немного криво, в рамку, предназначенную для фотографии в два раза большего размера. Снимок Элвиса и его маленькой дочки, тогда всего лишь пяти лет от роду. "В этом возрасте, - говорит Майкл, - я и встретил впервые Лизу Мари. Когда ее отец в первый раз пришел на мои концерты. С тех пор я знаю ее".
Но когда Майкл лежит в своей постели, последнее, что он видит, прежде чем заснуть, это запасная колыбель Принса, стоящая возле старой диорамы Питера Пэна. Сегодня она пуста, в ней только несколько меховых игрушек. Но все же она здесь - готовая к тем ночам, когда Принс будет нуждаться в своем отце.

До О. Джей. Симпсона, был Майкл Джексон — другой популярный чёрный артист, который был потрясён обвинениями выдвинутыми против него и затрагивающими его личную жизнь. Обвинения в том, что Джексон растлил 13-летнего мальчика, вызвали многомиллионную судебную тяжбу, два разбирательства большого жюри присяжных и постыдный цирк, который устроили средства массовой информации. В ответ, Джексон завёл дело о вымогательстве против некоторых из его обвинителей. В конечном счёте, иск был отозван из суда за определённую сумму, оцениваемую в $20 миллионов *. Никаких обвинений в преступлении не было предъявлено полиция или большими жюри присяжных. В августе 1994 года, Джексон снова попал в сводку новостей, когда Лиза Мари Пресли, дочь Элвиса, сообщила, что она и певец женаты.
Как только пыль осела на один из самых худших эпизодов крайности средств массовой информации, прояснилась одна вещь: американская общественность никогда не слышала защиту Майкла Джексона. До этого момента.
Конечно, невозможно доказать обратное — то есть доказать, что чего-либо не случилось. Но можно присмотреться к тем людям, кто делал голословные утверждения против Майкла и таким образом проникнуть внутрь их характера и мотивов. То, что получилось из этого исследования, основано на судебных документах, записях дел и бесчисленных интервью — убедительный аргумент того, что Джексон никому не причинил вреда и что он, возможно, сам стал жертвой хорошо продуманного плана, составленного для того, чтобы выжать из него деньги.
Более того, эта история, являющая результатом поисков в ранее не исследованной области, радикально отличается от той басни, что была так раскручена желтой прессой и даже основными журналистами. Эта история алчности, амбиций, ложного понимания со стороны некоторой части полиции и обвинителей, лености и любви к сенсациям СМИ и использования сильного гипнотического наркотика. Это также история и о том, как судебное дело было просто выдумано.
Ни Майкл Джексон, ни его теперешние адвокаты не согласились дать интервью для этой статьи. Возможно они решили бороться с гражданскими обвинениями и пойти на суд, что следовательно могло служить основой защиты Джексона — так же как основанием к дальнейшим обвинениям в вымогательстве самим обвинителям, которые могли бы хорошо реабилитировать певца.
Беды Майкла начались, когда его фургон сломался на Wiltshire Boulevard в Лос-Анджелесе в мае 1992 года. Застряв на середине улицы с сильным движением, Майклу помогла жена Мела Грина, служащего агентства по сдаче в аренду машин, находящегося в миле от места происшествия. Грин поехала туда за помощью. Когда Дэйв Шварц, владелец агентства, услышал о том, что Грин везёт Джексона в агентство, он позвонил своей жене Джун и сказал ей подъехать с их 6-летней дочкой и сыном от предыдущего брака. Мальчик, тогда ему было 12 лет, был большим фанатом Джексона. По прибытии, Джун Чендлер Шварц рассказала Майклу о том, как её сын посылал ему рисунок, после того, как с Майклом произошел несчастный случай — у него загорелись волосы во время съёмок рекламы для «Пепси». Потом она дала Майклу номер их домашнего телефона.
«Это было больше похоже на то, что она передавала, почти навязывала, мальчика ему» — рассказывает Грин — «Я думаю, Майкл думал, что он в долгу перед этим мальчиком, тогда это всё и началось».
Некоторые факты об отношениях бесспорны. Джексон начал звонить мальчику и дружба росла. После того, как Майкл вернулся из турне, три месяца спустя, Джун Чендлер Шварц, её сын и дочь стали регулярными гостями в Неверленде, ранчо Джексона в предместье Санта-Барбары. В течении следующего года, Майкл одаривал мальчика и его семью вниманием и подарками, включая совместные видеоигры, просмотры фильмов, походы в магазины игрушек «R» US и поездки по всему миру — от Лас-Вегаса и Диснейленда до Монако и Парижа.
В марте 1993 года, Майкл и мальчик часто были вместе и даже спали в одной комнате. Джун Чендлер тоже стала близка к Джексону и он понравился ей очень сильно. «Он был самым добрым человеком из всех, кого она когда-либо встречала» — говорит один из ее друзей.
Странности Джексона — от его пластических операций до предпочтения компании детей — были широко известны. И хотя было необычно, для 35-летнего мужчины, спать с 13-летним ребёнком, мать мальчика и другие близкие к Джексону, никогда не думали, что это странно. Поведение Джексона лучше понимается, если рассматривать его в купе с его собственным детством.
«В противоположность тому, что вы могли бы думать, жизнь Майкла Джексона не была прогулкой по парку» — говорит один из адвокатов. Детство Джексона определённо остановилось — его неортодоксальная жизнь началась, когда ему было 5 лет и он жил в Гери, Индиана. Майкл провёл свою юность в студиях звукозаписи, на площадках, выступая перед миллионами незнакомцев и жил в бесконечных рядах комнат отелей. Кроме восьми братьев и сестёр, Майкл был окружён взрослыми, которые безжалостно давили на него, особенно его отец — Джо Джексон — строгий, не склонный к проявлениям любви человек, который бил своих детей.
Ранние переживания Джексона переросли в один из видов задержки развития, многие говорят, что он стал ребёнком в теле мужчины. «У него никогда не было детства» — говорит Берт Филдз, бывший представитель Джексона. «Оно у него есть сейчас. Его приятели 12-летние малыши. Они дерутся подушками и бросаются едой». Интерес Майкла к детям перерос в гуманитарные усилия. Многие годы он отдавал миллионы в благотворительные организации помощи детям, включая его собственную Heal the World Foundation.
Но есть и другой контекст — тот, что приходится делать во времена, в которых мы живём — в нём большинство наблюдателей могли бы дать оценку поведения Джексона. «Отдав должное тому замешательству и истерии, что творится по поводу сексуального оскорбления детей» — говорит доктор Филип Резник, известный кливлендский психиатр — «Любой физический или воспитательный контакт с ребёнком может быть расценен как подозрительный и взрослый может быть легко обвинён в сексуальных домогательствах».
Сначала, участие Джексона в жизни мальчика приветствовалось всеми взрослыми в жизни этого ребёнка — его матерью, отчимом и даже родным отцом, Ивеном Чендлером (который так же отказался от интервью для этой статьи). Ивен Роберт Чармац родился в Бронксе в 1944 году. Чендлер неохотно шёл по стопам отца и братьев и стал дантистом. «Он ненавидел быть дантистом» — говорит друг семьи — «Он всегда хотел быть писателем». После переезда в 1973 году в Вест Палм Бич для зубоврачебной практики, он изменил свою фамилию, думая, что Чармац «звучит слишком по-еврейски» — говорит его бывший коллега. Надеясь когда-нибудь стать сценаристом, Чендлер переехал в Лос-Анджелес со своей женой, Джун Уонг, привлекательной евроазийкой, которая недолго работала моделью.
В карьере дантиста Чендлера были сомнительные моменты. В декабре 1978 года, работая в Семейном Центре Crenshaw, клинике в районе Лос-Анджелеса с населением, получающим низкие доходы, Чендлер восстанавливал пациенту сразу 16 зубов за один приём. Проведя экспертизу работы, Совет Зубных Экспертов утвердил заключение, в котором обнаружил: «грубое невежество и/или неэффективность» в его профессиональной деятельности. Совет аннулировал его лицензию; однако закрытие лицензии было заменено, и, вместо этого, коллегия приостановила его деятельность на 90 дней и дала ему испытательный срок в 2,5 года. Опустошенный, Чендлер покинул город и отправился в Нью-Йорк. Он написал сценарий для фильма, но не мог продать его.
Месяцы спустя, Чендлер вернулся в Лос-Анджелес со своей женой и продолжил работать зубным врачом. К 1980 году, когда родился их сын, брак был на грани разрыва. «Одна из причин, почему Джун бросила Ивена — это его характер» — говорит друг семьи. Они развелись в 1985. Суд присудил опеку над мальчиком его матери и обязал Чендлера платить 500$ в месяц в качестве алиментов, но, если просмотреть документы, можно обнаружить, что в 1993, когда разразился скандал с Джексоном, Чендлер был должен своей жене 68 000 $ — долг, который она в конечном счёте простила.
За год до того, как Джексон вошел в жизнь его сына, у Чендлера появилась вторая серьёзная профессиональная проблема. Одна из его пациенток, модель, подала на него в суд за небрежность в лечении зубов, после того как он делал реставрацию одного из её зубов. Чендлер утверждал, что эта женщина подписала соглашение, по которому она якобы была предупреждена о возможных рисках. Но когда Эдкин Зинмен, её адвокат, попросил показать оригинал соглашения, Чендлер сказал, что документы были украдены из салона его «Ягуара». Он представил дубликат. Зинмен подозревал, но не мог проверить подлинность этих записей. «Это просто исключительное совпадение, что они были украдены» — говорит теперь Зинмен — «Это то же самое, что говорить 'Собака съела мою домашнюю работу'». Дело было в конечном счете улажено вне суда за не оглашенную сумму.
Несмотря на такие препятствия, Чендлер после этого успешно вёл практику в Беверли Хиллз. И он к тому же получил свой первый прорыв в Голливуд в 1992 году, когда был одним из сценаристов фильма Мела Брукса «Робин Гуд: Человек в трико». До того времени, когда Майкл Джексон вошёл в жизнь его сына, Чендлер не проявлял никакого интереса к мальчику. «Он продолжал обещать купить ему компьютер, так чтобы они могли бы работать над сценариями вместе, но он этого так никогда и не сделал» — говорит Майкл Фриман, прежний адвокат Джун Чендлер Шварц. Чендлер продолжал зубную практику и завёл новую семью с двумя маленькими детьми от его второй жены, общественного адвоката.
Сначала, Чендлер приветствовал и поощрял дружбу своего сына и Майкла Джексона, хвастался об этом друзьям и партнерам. Когда мальчик и Джексон остановились у Чендлера, в мае 1993, Чендлер призывал Майкла проводить больше времени с его сыном в его доме. Согласно источникам, Чендлер даже предложил Джексону сделать пристройку к дому, так чтобы певец мог остаться у него. Позвонив в районный центр и узнав что это невозможно, Чендлер сделал другое предложение — чтобы Джексон просто построил ему новый дом.
В тот же месяц, мальчик, его мать и Майкл полетели в Монако на World Music Awards. «Ивен начал ревновать из-за того, что его не взяли и чувствовал себя покинутым» — говорит Фриман. По возвращении, Джексон и мальчик снова остановились у Чендлера, что удовлетворило его — пятидневный визит, во время которого они спали в одной комнате вместе со сводным братом мальчика. Хотя Чендлер признал, что Джексон и мальчик всегда были одеты, когда бы он их ни видел в постели вместе, он утверждал, что это произошло как раз в то время и его подозрения в сексуальном домогательстве были подтверждены. Ни разу Чендлер не утверждал, что он был свидетелем сексуальных домогательств со стороны Джексона.
Чендлер стал все более зависимым, придумывая угрозы, которые отчуждали Джексона, Дэйва Шварца и Джун Чендлер Шварц. В начале июня 1993 года, Дэйв Шварц, который был в дружеских отношениях с Чендлером, тайно записал на пленку длинный телефонный разговор между ними. Во время разговора, Чендлер говорил о своей заинтересованности относительно сына, и своей злости на Джексона и бывшую жену, которую он описал как холодную и бессердечную. Когда Чендлер пытался «получить её внимание», чтобы обсудить свои подозрения насчёт Джексона, говорит он на кассете, она сказала ему : «А не пошел бы ты на ….»
«У меня были хорошие отношения с Майклом» — сказал Чендлер Шварцу. «Мы были друзьями. Мне он нравился и я уважал его и всё, что он есть. Не было причины, по которой он должен был перестать звонить мне. Я сидел однажды в комнате и говорил с Майклом и сказал ему действительно то, что я хочу от всех этих отношений. Что я хочу».
Признаваясь Шварцу в том, что он «прорепетировал», что говорить, а что не говорить, Чендлер никогда не упоминал деньги во время разговора. Когда Шварц спросил, что же сделал Джексон, что сделало Чендлера таким расстроенным, Чендлер сослался только на то, что: «Он разбил мою семью. [Мальчик] был соблазнён властью и деньгами этого парня». Оба мужчины неоднократно говорили о себе, как о бедных отцах мальчика.
Кроме того, на кассете Чендлер указал на то, что он готовился выступить против Джексона:
«Это уже обдумано» — сказал Чендлер Шварцу. «Есть другие люди, вовлеченные в дело, которые ждут моего звонка в определённый момент. Я заплатил им, чтобы они сделали это. Всё будет происходить согласно определённому плану, который не только мой. Однажды я позвонил, этот парень (его адвокат, Барри К. Ротман, вероятно) собирается уничтожить всех, кто включён — любым окольным, гадким, мучительным путём, каким он только сможет сделать это. И я дал ему все полномочия сделать это».
Затем Чендлер предсказал то, что обнаружилось только шесть недель спустя: «И если я доведу это до конца, я выиграю этот матч. Я получу всё, что хочу и они будут уничтожены навсегда. Джун потеряет [опеку над сыном]…и карьера Майкла окончится».
«Это поможет [мальчику]?» — спросил Шварц.
«Это меня не волнует» — ответил Чендлер. «Это будет больше чем кто-либо из нас мог себе представить. Целая бомба взорвётся скоро над всеми и уничтожит всех полностью. Будет резня, если я не получу того, чего хочу».
Вместо того, чтобы пойти в полицию, казалось бы, самое подходящее действие в ситуации подозрения на растление ребенка, Чендлер обратился к адвокату. И не просто к какому-то адвокату. Он обратился к Барри Ротману.
«Этот поверенный, которого я нашел... Я выбрал самого гадкого сукина сына которого я только мог бы найти» — Чендлер сказал в записанном на пленку разговоре со Шварцем. «То, что он хочет сделать — вытащить это на публику так быстро, как он только сможет, с таким масштабом, как он только сможет и унизить стольких людей, скольких сможет. Он гадкий, подлый, он очень умён и жаждет общественного внимания.» (через своего поверенного, Вайли Эйткена, Ротман отказался дать интервью для этой статьи. Эйткин согласился ответить на основные вопросы, ограниченные только делом Джексона, да и то только на те, которые не касаются Чендлера или мальчика.)
Зная Ротмана, рассказывает один из бывших коллег Ротмана, который работал с ним во время дела Джексона и вёл дневник, записывая то, что говорили и делали Ротман и Чендлер в офисе Ротмана, можно поверить, что Барри мог «выдумать весь этот план. Это [утверждения против Джексона] вписывается в границы его характера — делать что-то подобное этому». Информация, предоставленная бывшими клиентами Ротмана, сотрудниками и служащими, обнаруживает образцы манипуляции и обмана.
Ротман имеет общеюридическую практику в Century City. В одно время, он совершал сделки по музыкальным и концертным делам Литтл Ричарда, Роллинг Стоунз, The Who и Оззи Озборна. Золотые и платиновые записи, бывшие напоминанием тех дней, всё ещё висят на стенах его офиса. Со своей серо-белой бородой и вечным загаром — который он поддерживает в солярии своего дома — Ротман напоминает бывшего клиента из «а Leprechaun» (Лепрекон). Для бывших служащих, Ротман — «демон» с «ужасающим характером». Его самое заветное имущество, по словам знакомых, это его Ролс-Ройс Cornishe, с номером «BKR1 ».
За многие годы, Ротман нажил себе так много врагов, что его бывшая жена однажды выразила своему поверенному удивление, что хотя бы кто-то «не сделал его». У него репутация жестокого человека. «Он кажется профессиональным беглецом. Он почти некому не платит» — заключил следователь Эд Маркус (в докладе, зарегистрированном в Лос-анжелесском Высшем Суде, как часть процесса против Ротмана) после исследования списка кредиторов данного адвоката, который содержал более чем тридцать кредиторов и обвинителей, которые охотятся за ним. Вдобавок, более чем двадцать гражданских исков, в которых был вовлечён Ротман, были поданы в Верховный Суд, отдельные жалобы поступали на него в Комиссию по Труду и дисциплинарные действия за три инцидента были возбуждены против него адвокатурой штата Калифорния. В 1992 году, его деятельность приостановили на 1 год, и, хотя эта приостановка была в силе, вместо этого ему дали испытательный срок.
В 1987, Ротман заработал 16800 $, ведя дела об алиментах и плате на содержания детей. Через своего адвоката, его бывшая жена Джоан Ворд угрожала забрать имущество Ротмана, но он согласился отдать долг по-хорошему. Год спустя, после того как Ротман всё ещё не заплатил, адвокат Ворд попытался забрать в качестве долга дорогой дом Ротмана на Шермен Оэкс. К их удивлению, Ротман сказал, что он больше не владеет домом: тремя годами ранее, он заложил имущество в ломбардной компании Tihoa Operations, Inc., панамской акционерной корпорации. Как сказал адвокат Ворд, Ротман утверждал, что от Tihoa у него было 200 000 $ наличными в его доме и как раз в ту самую ночь его ограбили, отобрали деньги угрожая пистолетом. Единственный путь, которым он мог возместить убыток — это отдать дом Tihoa, сказал он им. Ворд и её адвокат подозревали что весь сценарий был уловкой, но они никогда не смогли бы это доказать. И только после того как заместители шерифа отбуксировали Роллс Ройс Ротлера, он начал платить им то, что был должен.
Документы, собранные Лос-анжелесским Верховным Судом, подтвердили подозрения Ворд и её адвоката. Они показывают, что Ротман создал сложную сеть счетов иностранного банка и ломбардных компаний, для того чтобы скрыть часть имущества — в частности, его дом и более чем $531 000 дохода от его возможной продажи в 1989 году. Следы этих компаний, включая Tihoa, ведут к Ротману. Он купил Панамскую ломбардную компанию (существующая, но не действующая фирма) и устроил дело так, что хотя его имя не должно было появляться в перечне её должностных лиц, он мог иметь безусловную власть поверенного, что позволяло ему контролировать передвижения денег внутри фирмы и вне её.
Между тем, служащие Ротмана получали оплату нисколько не лучше, чем его бывшая жена. Бывшие служащие говорят, что им иногда приходилось выпрашивать свои заработанные чеки. И иногда, чеки, которые они наконец получали, могли быть необналичиваемыми в банке. Он не мог удержать юридических секретарей. «Он унижал и оскорблял их» — говорит один из них. Временные работники натерпелись худшего. «Он мог использовать их в течение двух недель» — добавляет юридический секретарь — «Затем уволить, крича на них и говоря, что они были глупыми. Затем он мог сказать агентству, что он был неудовлетворён временным работником и не заплатит». Некоторые агентства в конечном счёте стали умнее и заставляли Ротмана платить наличные до того, как они будут иметь с ним дело.
Привлечение Ротмана к дисциплинарной ответственности адвокатурой штата в 1992 году вышло за рамки дела о конфликте интересов. Годом ранее, на Ротмана подала иск клиентка Муриел Меткалф, которую он представлял на слушаниях об опеке и помощи ребёнку; Меткалф обвинила его в смягчении её иска. Через четыре месяца после того, как Меткалф уволила его, Ротман, не уведомляя её, начал представлять компанию её ушедшего спутника, Боба Бруцмена.
Случай показателен по другой причине: это показывает, что Ротман имел некоторый опыт в делах, связанных с растлением малолетних, ещё до скандала с Джексоном. Меткалф, когда Ротман всё ещё был её адвокатом, обвиняла Бруцмена в растлении их ребёнка (что Бруцмен отрицал). Знание Ротмана об обвинениях Меткалф не помешали ему начать работать на компанию Бруцмана, за что он и был привлечен к дисциплинарной ответственности.
К 1992 году Ротман скрывался от огромного числа кредиторов. Корпоративное агентство по недвижимому имуществу Folb Manegement , было одним из них. Ротман задолжал компании $53 000 (возврат арендной платы и проценты за офис на Сансет Бульвард). Folb преследовала его в судебном порядке. Тогда Ротман выдвинул ответные обвинения, утверждая, что охрана здания была настолько неадекватна, что однажды ночью воры смогли украсть ценное оборудование более чем на $ 6 900 из его офиса. В ходе слушаний, адвокат Folb сказал суду: «Мистер Ротман не из тех, чьё слово может быть принято за истину».
В ноябре 1992 года, у Ротмана имел свою юридическую фирму, на хвосте которой было банкротство по показаниям 13 кредиторов — включая Folb Manegement с долгами суммой на $ 880 000 и не подтверждённым имуществом. Просмотрев бумаги о банкротстве, бывший клиент, на которого Ротман подал иск за неуплату $ 400 000 гонорара за юридические услуги, заметил, что в списке Ротмана не числилось имущества на сумму $ 133 000. Бывший клиент угрожал разоблачить Ротмана за «обман кредиторов» — уголовное преступление — если он не прекратит судебную тяжбу. Загнанный в угол, Ротман отозвал иск в считанные часы.
За шесть месяцев до заявления о банкротстве, Ротман передал право владения своим Роллс-Ройсом фиктивной компании Майо, которую он контролировал. Тремя годами ранее, Ротман заявлял другого владельца машины — Longridge Estates, отделение Tinoa Operations, компанию, которая держала документы на его дом. В бумагах корпорации, заведенными Ротманом, адреса указанные для Tinoa и Longridge были одинаковы: 1554 Cahuenga Boulevard — который, как оказалось, был адресом китайского ресторана в Голливуде.
С участием этого человека, в июне 1993 года Ивен Чендлер начал выполнять «некий план», на который он ссылался в записанном на кассету разговоре с Дэйвом Шварцем. В конце месяца, Чендлер посвятил свою бывшую жену в свои подозрения. «Она думала, что всё это чушь» — говорит её бывший адвокат, Майкл Фриман. Она сказала Чендлеру, что осенью хочет забрать из сына из школы для того, чтобы они смогли бы сопровождать Майкла в мировом турне «Dangerous». Чендлер разозлился и, по нескольким источникам, угрожал предъявить общественности доказательства, как он утверждал, которые у него были на Джексона. «Какой родитель в здравом уме хотел бы вытащить своего ребёнка в центр внимания общественности» — спрашивает Фриман — «Если что-либо вроде этого действительно имело место, вам бы захотелось защитить своего ребёнка».
Майкл попросил своего тогдашнего адвоката Берта Филдза, вмешаться. Один из самых видных адвокатов, работавших сфере индустрии развлечений, Филдз представлял Майкла с 1990 года и вёл переговоры с Sony о самой большой когда-либо совершавшейся музыкальной сделке, с доходами, оцениваемыми предположительно в 700 миллионов долларов. Филдз привлёк сыщика Энтони Пелликано, чтобы он помог расставить всё на свои места. Пелликано делал всё в сицилианском стиле, будучи отчаянно преданным тем, кто ему нравился и безжалостным, жестким по отношению к своим врагам.
9 июля 1993 года, Дэйв Шварц и Джун Чендлер Шварц проиграли записанный ими разговор для Пелликано. «Прослушав кассету за десять минут, я понял, что это было о вымогательстве» — говорит Пелликано. В тот же день, он подъехал к Джексоновскому владению Century City, где гостили сын Чендлера и сводная сестра мальчика. Вне присутствия Джексона, Пелликано «осуществил визуальный контакт с мальчиком» и задал ему, как он говорит «однозначные вопросы": «Майкл когда-нибудь прикасался к тебе? Ты когда-нибудь видел его голым в постели?» Ответ на все эти вопросы был нет. Мальчик неоднократно отрицал, что что-либо в постели имело место. 11 июля, после того, как Майкл отказался встретиться с Чендлером, отец мальчика и Ротман продвинули вперёд другую часть плана — им нужно было получить опеку над мальчиком. Чендлер попросил свою бывшую жену позволить ребёнку остаться с ним «на одну недельку». Как сказал позже Берт Филдз в письменном показании под присягой для суда, Джун Чендлер Щварц позволила мальчику уехать, полагаясь на заверения Ротмана Филдзу, что её сын вернётся после точно определённого времени, никогда не предполагая, что слова Ротмана могут ничего не стоить и что Чендлер может не вернуть их сына.
Уайли Эйткен, адвокат Ротмана, утверждает, что «в то время, когда Ротман давал слово, у него было намерение вернуть мальчика». Однако, когда «он узнал, что мальчик может ускользнуть из страны [поехать в турне с Джексоном], я не думаю, что у него был другой выбор». Но хронология чётко выявляет ,что Чендлер знал о том, что мать мальчика планирует взять сына в турне ещё в июне, когда тот закончил учёбу в школе. Записанный телефонный разговор, сделанный в начале июля, ещё до того, как Чендлер взял опеку над сыном, также по-видимому подтверждает, что Чендлер и Ротман не имели намерения выполнять соглашение о посещении. «Они [мальчик и мать] этого ещё не знают» — говорит Чендлер Шварцу — «Но они никуда не поедут».
12 июля, в тот же день, когда Чендлер взял контроль над сыном, у него была подпись бывшей жены на документе подготовленном Ротманом, по которому она не могла вывозить ребёнка из Лос-Анджелесского округа. Это означало, что мальчик не мог бы сопровождать Джексона в турне. Его мать сказала суду, что она подписала этот документ по принуждению. Чендлер, как она сказала в письменных показаниях под присягой, угрожал, что : «Я не получу [мальчика] обратно». Последовала жестокая борьба за опекунство, делавшая ещё мрачнее все обвинения Чендлера, о неправильном поведении со стороны Джексона. Это было во время первых нескольких недель после того, как Чендлер получил контроль над сыном, который был теперь изолирован от друзей, матери и отчима — тогда утверждения мальчика и приняли свои очертания.
В то же время, Ротман, ища мнение какого-нибудь эксперта для обоснования обвинений против Джексона, позвонил доктору Мэфису Абрамсу, психиатру из Беверли Хиллз. По телефону, Ротман ознакомил Абрамса с гипотетической ситуацией. В ответ, даже не встречаясь с Чендлером и его сыном, 15 июля Абрамс отправил Ротману письмо на двух страницах, в котором он констатировал, что «существует обоснованное подозрение, что сексуальное оскорбление имело место». Важно, что он также утверждал, что если это был реальный, а не гипотетический случай, то закон требует, чтобы он сделал рапорт по делу в Окружное Отделение Детских Служб Лос-Анджелеса (ООДСЛА).
По записи дневника от 27 июля, оставленной бывшим коллегой Ротмана, ясно, что Ротман помогал Чендлеру выполнить план. «Ротман написал письмо Чендлеру, советуя ему, как сообщить об оскорблении ребёнка, не вовлекая в это родителя» — запись в дневнике.
В этот момент, всё ещё не было предъявлено требований или формальных обвинений, только завуалированные утверждения, которые переплелись в жестокой схватке за опекунство. 4 августа 1993 года, однако, всё прояснилось. Чендлер и его сын встретились с Джексоном и Пелликано в отеле Westwood Marquis. На встрече с Джексоном, говорит Пелликано, Чендлер нежно обнял певца (жест, как говорят некоторые, который противоречит подозрениям о том, что Джексон причинил вред его сыну), затем он залез в карман, вытащил оттуда письмо Абрамса и начал читать строчки из него. Когда Чендлер добрался до части об оскорблении ребёнка, мальчик, как говорит Пелликано, опустил голову и затем посмотрел на Джексона с удивлённым выражением лица, словно говоря «Я не говорил этого». Когда встреча закончилась, Чендлер указал пальцем на Джексона, говорит Пелликано, и предупредил «Я собираюсь уничтожить тебя».
Позже, тем же вечером, на встрече с Пелликано в офисе Ротмана, Чендлер и Ротман предъявили свои требования — 20 миллионов долларов.
13 августа была ещё одна встреча в офисе Ротмана. Пелликано пришёл с контрпредложением — $ 350 000 за написание сценария. Пелликано говорит, что сделал предложение чтобы разрешить спор об опеке и предоставить Чендлеру возможность проводить больше времени с сыном, работая над сценарием вместе. Чендлер отклонил предложение. Ротман сделал обратное требование — сделка за три сценария или ничего — но это было отвергнуто. В дневнике бывшего коллеги Ротмана, запись от 24 августа обнаруживает разочарование Чендлера: «У меня почти была $20 миллионная сделка» — сотрудник слышал, как Чендлер говорил это Ротману.
До того, как Чендлер стал контролировать сына, единственным человеком, обвинявшим Джексона был сам Чендлер — мальчик никогда не обвинял Майкла в каких-либо неправильных действиях. Однажды это изменилось в зубном кабинете Чендлера в Беверли Хиллз.
В присуnствии Чендлера и Марка Торбинера, зубного анестезиолога, мальчику дали очень спорное лекарство — амитал натрия, который, как некоторые ошибочно думают, является сывороткой правды. После того, как мальчик провёл время в зубном кабинете, он впервые сделал утверждения против Джексона. Журналист KCBS -TV, в Лос-Анджелесе, 3 мая 1994 года сообщил, что Чендлер использовал наркотики, дав их своему сыну, но дантист стал утверждать, что он сделал это только для того, чтобы вырвать зуб сына и что мальчик уже вышел из-под влияния наркотика, когда делал заявление. Ответ для статьи Торбинера по поводу использования наркотиков в отношении мальчика, был таков: "Если я и использовал его, то это было для зуболечебных целей”.
Имеющиеся факты об амитале натрия и недавний случай его использования, утверждения мальчика, по словам нескольких экспертов, должны рассматриваться как ненадёжные, если не очень спорными.
"Это психическое вмешательство, которое не может быть надёжным подтверждением факта” — говорит доктор Резник, кливлендский психиатр. "Люди исключительно внушаемы под его воздействием. Люди, под воздействием амитала натрия будут говорить вещи, которые совершенно не соответствуют действительности”. Аминал натрия — это барбитурат, сильно действующий наркотик, который вводит людей в гипнотическое состояние, особенно если он введён внутривенно. Первоначально предназначавшийся для лечения амнезии, впервые стал использоваться во времена Второй Мировой Войны, применялся на солдатах травмированных — при некоторых нарушениях, вызванных шоком — ужасами войны. Исследования учёных 1952 года, изначально проводимые для того, чтобы подтвердить действие наркотика как сыворотки правды, показали вместо этого и его риски: под его воздействием может быть легко внушена ложная память. "Легко внушить какую-либо идею через задание нужных вопросов” — говорит Резник. Но его эффект, по всей видимости, даже более коварен: "Идея может стать их памятью и исследования показали, что даже когда ты говоришь им правду, они поклянутся на Библии, что это происходило на самом деле” — говорит Резник.
Недавно, ненадёжность лекарства стала проблемой для разбирательства в Верховном суде Напа Каунти, Калифорния. После прохождения многочисленных терапевтических сеансов, по крайней мере один из которых включал использование амитала натрия, 20-летняя Холли Рамона обвинила отца в своем растлении им, когда она была ребёнком. Гэри Рамона неистово отрицал обвинение и подал в суд на терапевта и психиатра дочери, которые дали ей наркотик. Этим маем присяжные согласились с Гэри Рамона, полагая, что терапевт и психиатр могли вложить память, которая была ложной. Гэри Рамона был первым, кто успешно юридически бросил вызов так называемому «феномену перепечатанной памяти», который произвёл на свет тысячи обвинений в сексуальном оскорблении за последнее десятилетие.
Что касается истории Чендлера об использовании наркотика для того, чтобы успокоить своего сына во время удаления зуба, она тоже кажется сомнительной, в свете общепринятого использования наркотика. «Это абсолютно психиатрический наркотик» — говорит доктор Кеннеф Готтлиб, психиатр их Сан-Францизко, который назначает амитал натрия пациентам с амнезией. Доктор Джон Йеджила, координатор отделения анестезии и контроля над болью школы дантистов UCLA, добавляет: «Это необычно для этого препарата, чтобы быть использованным для удаления зуба. В этом нет никакого здравого смысла в то время как доступны альтернативные препараты, которые лучше и безопаснее. Этот препарат не был бы моим выбором».

Большая часть этого интервью была использована в телефильме «Жизнь с Майклом Джексоном – кадры, которых вам не полагалось видеть». Ниже вы найдёте те фрагменты интервью Дебби, которые вошли в этот фильм.

- Всё, что произошло с нами, было вырвано из контекста, извращено и переврано. Я надеюсь, что смогу прояснить всё это. Я обычно никогда не говорю о моей семье, но теперь расскажу.
Мои дети не зовут меня "мамой", потому что я не хотела, чтобы они меня так звали. Они - дети Майкла, но это не значит, что это не мои дети. Но я родила их потому, что хотела, чтобы он стал отцом. Я верю, что на свете есть люди, которые созданы быть родителями, и он - один из таких людей. Он просто потрясающий человек, прекрасный друг, и он всегда заботился обо мне. Всегда - с того дня, как я встретила его. Я хотела сделать для него что-то, и это то, что я и хотела сделать.
Было ли это краткое знакомство – нет. Нет, прошло много времени. Думаю, я знала его уже… лет семнадцать-восемнадцать, когда я родила Принса.
(Кадры, на которых Дебби едет на своём мотоцикле, а за спиной у неё сидит Майкл в маске Мэра из фильма «Ghosts».)
- Да, он делал это, у меня есть съёмки. Он выбирался куда-то без охраны, но его замечали. За ним гонялись, как за «битлами», люди бегали за ним. Нам приходилось вызывать охрану. Но мы иногда могли пойти куда-то без свиты, пробирались чёрным ходом, и всякое такое, и здорово проводили время. С ним всегда очень весело. (Рассказывая, Дебби всё время улыбается.)
- Когда Майкл заговорил о том, что хочет иметь детей? Это было еще когда он был с Лизой-Мари, или?..
- Нет, они уже разошлись. И я старалась утешить его, потому что он был очень расстроен. Он был расстроен, потому что хотел стать отцом. И я сказала ему – ну так стань отцом. Он посмотрел на меня в замешательстве. И я сказала (голос Дебби становится тихим и нежным): я сделаю это. Я хочу сделать это. Ты так добр ко мне, ты такой замечательный друг, так пожалуйста, позволь мне это сделать. Я сказала – тебе нужно стать папой. И я хочу сделать это. И… я рожу тебе детей, если ты хочешь.
И если вы говорите о романе… ну, может быть, тогда он и начался, если вам нужна точная отметка. Если уж всей Америке нужна точная дата, то пусть считают, что вот с этого всё и пошло.
Когда Дебби забеременела, Майкл предупредил её о том, что теперь начнётся.
- Он сказал: «Ты не представляешь, на что они способны». Я ответила (имитирует свой беспечный счастливый тон) – да ладно, Майкл, брось. У нас будет ребёнок, у всех рождаются дети, что в этом такого может быть, это прекрасно, волшебно, замечательно. (Голос меняется на жёсткий.) И я очень ошибалась. Я обнаружила, что меня беременную сфотографировали и продают снимки за большие деньги. Кому? И зачем? Они что – никогда раньше беременных не видали? Или беременная женщина чем-то так сильно отличается от других только потому, что носит ребёнка от Майкла?
Решить родить ребёнка для Майкла было куда легче, чем на самом деле сделать это.
- Мы здорово волновались, причём Майкл волновался уж точно гораздо больше, чем я. Он был со мной всё время, и мы всё снимали, и была музыка… А я от волнения выражалась очень… цветистым языком, и всякий раз, когда я собиралась сказать что-нибудь этакое, Майкл прерывал меня, произнося «уух!..» или «бумс!..»
- Он ведь не любит сквернословия.
- Он считает, что можно обойтись другими словами. Но он был всё время рядом, держал меня за руку, гладил по голове. Меня тошнило, и мне было так стыдно, и он уговаривал меня – «перестань, с тобой всё хорошо, всё прекрасно, замечательно», а я стонала: «Ой, я умираю», и он – «нет, ты не умрёшь, всё отлично». А когда начались роды, он стоял там и всё повторял, как это прекрасно, как красиво. Но у меня-то есть медицинское образование, есть опыт, я всё знаю, и ничего в это замечательного нет и быть не может. Я сказала (очень решительно и строго): «Майкл, это не может быть НАСТОЛЬКО красиво!» Но для него… он был в восторге. И вот родился его сын. (Голос Дебби снова становится тихим и сдавленным от эмоций, её лицо сияет.) И… я увидела его лицо… (На глазах у неё появляются слёзы, и она не очень успешно пытается их удержать.) …Я никогда не видела никого таким счастливым… И это… это было самое чудесное во всём этом для меня. Видеть такое счастье на его лице.
…Люди этого не понимают. Они хотят видеть традиционную семью, чтобы всё было как полагается... У них есть этот образ "папы-мамы". Это не было реальностью и в 50-е годы, и это не является реальностью в 21-м веке. У нас нетрадиционная семья, и если людей это не устраивает, то очень жаль, что они не могут мыслить более открыто и широко. Мы - семья, потому что я всегда приду на помощь своим детям. Я всегда здесь для Майкла и для моих детей. И люди говорят: "Поверить не могу, что она бросила своих детей". Я не "бросала" моих детей! Они живут с их отцом, как и предполагалось.
Чья была идея прятать лица детей под масками и полупрозрачными шарфами?
- Очевидно, что в этом есть моё немалое влияние, что их лица до сих пор скрыты. Это было моё требование, а не его. Майкл очень гордится своими детьми. Но я очень боюсь за них. И я читала записки с угрозами похитить его детей. Нет ничего более страшного, чем видеть кусок бумаг, на котором написано: «Я украду их». И я сказала – знаешь, в том, чтобы носить шарф на голове, нет ничего такого. Сделаем вид, что сейчас Хэллоуин. И я уверена, что однажды он спросит своих детей, хотят ли они и дальше носить эти шарфы, и если нет, то они не будут, потому что он не будет заставлять их делать то, что им не нравится. Он не такой человек. Но я на самом деле не понимаю, зачем так концентрировать внимание на этом. Что – мода это запрещает, или шарфы подобраны не в тон?.. В чём дело?
(О «балконном инциденте».)
- Пресса, как всегда, вцепилась в это, они всегда так поступают – хватают что-то и убегают. (Передразнивает ужас СМИ по поводу происшествия) «О Боже, о Боже!» Он не собирался ронять ребёнка. Я вас умоляю. Пожалуйста. Они раздули это невероятно.
Как я уже сказала, он очень гордится своими детьми. А его фэны – они стоят там целый день, и они такие любящие, верные. Они просто хотели увидеть его младшего ребёнка, и он им показал его. Ничего неправильного в этом нет. Наверное, это не самый лучший поступок в его жизни, но и не такое событие, каким его сделали.
…Знаете, если он мне позвонит сегодня и скажет: «Давай родим еще пятерых детей», - я соглашусь в тот же миг. В тот же миг.
(Об обвинениях 1993 года.)
- Он никогда бы не причинил вреда ребёнку. Никогда. Он на это не способен. Он никогда бы не повёл себя неподобающим образом с ребёнком, это ему и в голову не придёт. И когда прозвучали эти обвинения в 1993 году, для него это было потрясение…
Есть некое недопонимание относительно пребывания в одной постели. Я больше всего люблю сидеть на кровати и смотреть телевизор. Если ты зашёл в гости – снимай обувь, залезай ко мне в кровать, будем смотреть телевизор вместе.
…Мы разошлись, потому что… Потому что я не могла справиться со всем этим, не могла смириться с этим. С тем, что я не могу пойти в магазин. По двум причинам – во-первых, за мной везде начинали ходить люди, во-вторых, мне приходилось видеть все эти заголовки на газетных лотках. Всё, что писали, было неправдой. Я не привыкла к такому. Я люблю всё делать сама. Майкл очень щедр, он говорил – «тебе не нужно самой ходить по магазинам», но мне хотелось этого. Мне очень хотелось вернуться к тому, что у меня было, к чему я привыкла. Делать то, что мне удобно и привычно. И мне очень неудобно, неприятно давать это интервью. Всё это совершенно не по мне.
Человек может терпеть ложь очень долго. Но моему терпению настал предел, и потому я решилась на это интервью.
Этот фильм, который вы делаете, должен быть о Майкле. Надо показать его по-настоящему любящим, заботливым, понимающим человеком, прекрасным отцом, таким, какой он и есть на самом деле.

Добавлено (15.01.2010, 16:48)
---------------------------------------------
Лайза Минелли ,певица
" Он был одним из величайших артистов ,которые когда -либо жили.Он был у меня на свадьбе и навсегда останется в соей памяти добрым и замечательным человеком.Я очень его любила и буду тосковать о Майкле каждый день моей оставшейся жизни.У него был гениальный талант,он произвёл ркволюцию в шоу-бизнесе.Я потрясена уходом этого необыкновенного человека ,одного из лучших друзей ,которые у меня были в жизни"