| Главная » Тексты » Подробная информация о Майкле Джексоне » Интервью Майкла Джексона |
| Интервью Майкла американскому изданию “USA TODAY”, декабрь 2001 года. Майкл в зеркале (Публикуется с сокращениями*.) Автор: Эдна Гундерсен. Первые же слова, произнесённые Майклом Джексоном, кажется, предвещают искренний диалог. “Прошу прощения за мою кожу, — говорит он. – Я прямо от дерматолога, так что притворитесь, что не замечаете”. Трудно следовать этой инструкции, когда имеешь дело с наиболее пристально наблюдаемым человеком в индустрии шоу-бизнеса, особенно с тем, кто зачастую появляется замаскированным на публике и бывает сильно загримированным перед камерой. Впрочем, сегодня на Джексоне совсем немного грима. Высокий и стройный, Джексон одет в коричневую кожаную куртку, красную рубашку, брюки с лампасами и свои неизменные белые носки и чёрные туфли. На Принсе такая же обувь и детская полицейская форма с болтающимися на поясе пластмассовыми наручниками. “Эти замки настоящие!” – объявляет он, прежде чем вернуться к своему рисунку за стоящим рядом столом. Сидя в кресле в мягко освещённом номере отеля, Джексон выглядит свободным и уравновешенным, хотя и немного усталым. Он щедр на похвалы своим коллегам. Он польщён тем, что ему подражают, и любит кавер своей песни “Smooth Criminal”, сделанный группой “Alien Ant Farm”. Его глаза загораются, когда он говорит о предстоящих кинопроектах, особенно о планах в следующем мае стать сорежиссёром фильма вместе с актёром и режиссёром Брайаном Майклом Столлером. Он смеётся над своей боязнью землетрясений, становится мрачным, вспоминая о деспотичном отце, и подтверждает теории о своём извечном мальчишестве, с энтузиазмом болтая об игрушках и тематических парках. Джексон с ностальгией вспоминает о своих знаменитых друзьях. “Фрэнк Синатра жил прямо рядом с нами. Он каждый день видел, как мы играем в баскетбол. И Фред Астер жил за углом. У меня была возможность поговорить с ними, послушать и поучиться. Это были золотые моменты. Когда мне было 16, мы каждый вечер выступали в Лас-Вегасе, и Элвис и Сэмми Дэвис младший усаживали нас с братьями в ряд и наставляли нас: ‘Никогда не употребляйте наркотики’, говорили они нам. Я никогда не забывал этого”. Неординарный артист нередко выпадает из поля зрения за искусственно подогреваемым болезненным интересом к жизни Джексона вне сцены. Если бы он согласился говорить о личной жизни, с горечью замечает Джексон, “это была бы целая история”. Джексон излучает непоколебимую уверенность в своём музыкальном мастерстве и становится раздражительным только когда речь заходит о прессе. Он редко даёт интервью, и согласился на эту встречу потому, что надеялся подчеркнуть то послание, которое часто затмевается сплетнями: “Всё, что я хочу сказать, это – исцелите мир, спасите наших детей”, — говорит он. Джексон неизбежно привлекает внимание прессы и глубоко расстроен тем, сколько презрения и измышлений направлено на него. Это то больное место, которое заставляет повышаться голос обычно тихо разговаривающей звезды. “Парень, который чаще всех выбивает мяч**, всегда становится мишенью, — жалуется он. – Это в человеческой природе”. Как он уже делал раньше в песнях “Leave Me Alone” и “Tabloid Junkie”, Джексон вновь выражает своё возмущение ведущей на него охоту прессой в треке “Privacy” с его альбома “Invincible”: “Вы продолжаете преследовать меня, врываетесь в мою частную жизнь… Прекратите злобно атаковать мою искренность”. Вопросы он встречает с доброжелательным смирением и безо всякого намёка на волнение. Вопрос: Как вы реагируете на недостоверные статьи о вас? Ответ: Я не обращаю никакого внимания. Фэны знают, что таблоидный мусор – это бред. Они всегда говорят мне: “Давайте сожжём все таблоиды”. Это ужасно – стараться уничтожить чью-то личность. Ко мне приходили люди, и после того, как они встречались со мной, они начинали плакать. Я говорю: “Почему ты плачешь?” Они отвечают: “Потому что я думал, ты будешь таким высокомерным, но ты самый приятный человек”. Я говорю: “Откуда ты взял это мнение обо мне?” Они говорят, что прочли это. И я говорю им: “Не верьте тому, что читаете”. Вопрос: Возможно, слухи существуют потому, что вы не опровергаете их? Ответ: Нет. Я часто делал это раньше. Я дал телеинтервью Опре Уинфри, которое посмотрело больше всего зрителей в истории. Но пресса предпочитает переворачивать то, что ты говоришь, и осуждать тебя. Я хотел бы, чтобы речь шла о музыке и искусстве. Я думаю о тех людях, которых я люблю, кто жил прежде; если бы я мог встретиться лицом к лицу с Уолтом Диснеем или Микеланджело, было бы мне дело до того, что они делают в своей частной жизни? Я хочу знать об их искусстве. Я их поклонник. Вопрос: Как вы защищаете себя от того, чтобы нападки причиняли вам боль? Ответ: Ожидая этого, зная об этом и будучи непобедимым, тем, кем меня всегда учили быть. Ты стоишь, сильный и с твёрдой рукой, независимо от ситуации. Вопрос: Вас называют вас “самопровозглашённым” Королём Поп-Музыки. Это вы выбрали этот титул? Ответ: Я себя никем сам не провозглашал. Если бы я мог сейчас позвать сюда Элизабет Тэйлор, она бы вам рассказала, что она изобрела эту фразу. Она представляла меня, по-моему, на American Music Awards***, и сказала своими словами – этого не было в сценарии – “Я его большая поклонница, и по моему мнению, он король музыки поп, рок и соул”. Потом пресса начала говорить “Король Поп-Музыки”, а потом и фэны начали. А этот вздор про “самопровозглашение”, я не знаю, кто сказал это. Вопрос: Концерты в Нью-Йорке были вашим первым шоу в США за 12 лет. Вы волновались? Ответ: Нет. Это была честь для меня, снова быть вместе с моими братьями. Продюсер хотел, чтобы там было множество знаменитостей из самых разных областей. Это была огромная честь, что они приветствовали меня. Это было очень душевное, счастливое, радостное событие. Вопрос: Вы не планируете еще одно турне со своими братьями? Ответ: Я так не думаю. Я бы обязательно сделал альбом вместе с ними, но не турне. Они бы очень хотели поехать в турне. Но я хочу заниматься другими вещами. Физически, гастроли отнимают очень много сил. Когда я на сцене, это как двухчасовой марафон. Я взвешиваюсь до и после каждого шоу, и я теряю добрых десять фунтов. Пот по всей сцене. А потом ты возвращаешься в отель, и твой адреналин в зените, и ты не можешь заснуть. А на следующий день снова шоу. Это тяжело. Вопрос: Если вы не поедете в турне, как вы удовлетворите интерес публики и свою тягу к выступлениям? Ответ: Я хочу снять фильм о себе и исполнить песни, которые трогают меня. Я хочу чего-то более личного, идущего от души и сердца, в свете лишь одного прожектора. Вопрос: Как вы реагировали, когда Invincible возглавил чарты здесь [в США] и в дюжине других стран? Ответ: Это было прекрасное чувство. Я плакал слезами счастья, когда видел всю эту любовь. Вопрос: Invincible делался несколько лет. Это ваш перфекционизм замедлял процесс? Ответ: Это заняло столько времени потому, что я никогда не доволен песнями. Я могу написать несколько песен, выбросить их, написать еще. Люди говорят: “Ты сумасшедший? Она должна быть на альбоме”. Но я говорю: “Эта песня лучше, чем та?” На диске всего 75 минут, и мы втискивались в эти границы. Вопрос: Была ли у вас в голове какая-то одна тема, когда вы писали Invincible? Ответ: Я никогда не думаю о темах. Я позволяю музыке создавать саму себя. Я хотел, чтобы это было попурри всех звуков, всех цветов, что-то для каждого, от фермера в Ирландии до леди, которая моет туалеты в Гарлеме. Вопрос: Становится ли со временем легче писать песни? Ответ: Это самая лёгкая вещь на свете, потому что ты ничего не делаешь. Я очень не люблю говорить это вот так, но это правда. Небо бросает песню тебе в руки, всю целиком. Настоящие сокровища приходят именно так. Ты можешь сесть за рояль и сказать, “ОК, я напишу самую прекрасную песню на свете”, — и ничего. Но ты можешь идти по улице, или стоять под душем, или играть, и – бум – она приходит тебе в голову. Я многое так написал. Я могу играть на автоматах и вдруг побежать наверх, взять мой маленький магнитофон и начать диктовать. Я слышу всё сразу, что должны делать струнные, что должен делать бас, клавесин, всё. Вопрос: Трудно ли перевести эти звуки на плёнку? Ответ: Это то, что мучительнее всего. В моей голове песня полностью готова, но я должен перенести её на плёнку. Это как Альфред Хичкок сказал: “Фильм закончен”. Но он еще должен был начать снимать его. С песней то же самое. Ты видишь её целиком, а потом ты должен исполнить её. Вопрос: После столь долгого отсутствия, не сомневались ли вы в ваших сегодняшних перспективах? Ответ: Никогда. Я верю в свои способности. У меня есть настоящая настойчивость. Ничто не может остановить меня, если я что-то задумал. Вопрос: После 11-го сентября вы написали благотворительную песню. В каком она состоянии? Ответ: Она не закончена. Мы добавляем артистов, и я стараюсь добиться того, чтобы инструментовка мне нравилась. Вопрос: Вы верите, что музыка – это средство исцеления? Ответ: Это мантра, которая утешает душу. Это терапия. Это то, в чём нуждается наше тело, как в пище. Очень важно понимать силу музыки. Когда вы в лифте, в магазине, музыка влияет на то, что вы покупаете, на то, как вы относитесь к вашему соседу. (Принс протягивает Джексону рисунок. “Мне нравится, — говорит Джексон. – Тебе не нужно в туалет?” Принс: “Нет”.) Вопрос: Invincible не продаётся рекордными тиражами. Это из-за того, что Thriller оказывает слишком большое влияние? Ответ: Разумеется. Это трудно, потому что ты соревнуешься с самим собой. Invincible так же хорош или даже лучше, чем Thriller, по моему скромному мнению. Он больше предлагает. Музыка – это то, что живёт и продолжается. Invincible был огромным успехом. Когда “Щелкунчик” был впервые представлен миру, он просто провалился. Важно то, чем заканчивается история. (Принс вновь появляется с другим рисунком. “Что ты мне обещал? – спрашивает Джексон. – Быть тихим?” Принс соглашается и отходит.) Вопрос: Как отцовство изменило вас? Ответ: Очень во многом. Нужно оценивать своё время по-разному, в этом нет сомнения. Это твоя ответственность – быть уверенным, что они окружены заботой и воспитываются правильно, с хорошими манерами. Но я не позволяю, чтобы это мешало музыке, или танцам, или выступлениям. Я должен играть две разные роли. Я всегда хотел иметь большую семью, с тех пор, как сам учился в школе. Я всегда говорил отцу, что обгоню его. У него было десять детей. Я бы хотел иметь одиннадцать или двенадцать своих. Вопрос: Чему вы учите ваших детей? Ответ: Я стараюсь быть уверенным, что они относятся с уважением, достоинством и добротой к каждому. Я говорю им, что неважно, что ты делаешь, работай над этим упорно. В том, что ты хочешь делать в жизни, будь лучшим. (Принс смотрит. “Перестань смотреть на меня”, — говорит Джексон с улыбкой.) Вопрос: А чему дети научили вас? Ответ: Многому. Родительство напоминает тебе о том, что Библия всегда говорила нам. Когда апостолы спорили между собой о том, кто из них главнее в глазах Иисуса, он сказал: “Никто из вас”, позвал маленького мальчика и сказал: “Пока вы не станете столь же смиренными, как это дитя”. Это напоминает тебе, чтобы ты был добрым и скромным, и видел всё глазами ребёнка, с детским восхищением. Я всё еще чувствую это. Я по-прежнему восхищаюсь облаками и закатом. Вчера я загадывал желания на радуге. Я видел метеоритный дождь. Каждый раз, когда я вижу падающую звезду, я загадываю желание. Вопрос: И каковы ваши желания? Ответ: Мир и любовь для детей. (Принс возвращается и смотрит пристально. “Прекрати, — говорит Джексон, мягко отворачивая от себя голову мальчика. – Ты можешь посидеть спокойно?”) Вопрос: Вы сказали, что планируете учить своих детей дома. Учитывая вашу славу, как вы собираетесь обеспечить им нормальную жизнь? Ответ: Приходится делать всё, что в твоих силах. Нельзя изолировать их от других детей. В школе [в Нэверленде] будут и другие дети. Я беру их с собой, путешествуя по свету. Но они не могут всегда ездить со мной. Нас атакует толпа. Когда мы были в Африке, Принс видел атаку толпы на огромном рынке. Люди разломали столько всего, бегали, кричали. Я больше всего боюсь, что фэны причинят себе вред, и так и происходит. Я видел разбитое стекло, кровь, машины “скорой”. Вопрос: Вам обидно, что звёздность лишила вас детства? Ответ: Да. Это не гнев, это боль. Люди видят меня в парке развлечений, веселящимся вместе с другими детьми, и они не думают – “он никогда не мог делать этого, когда был маленьким”. У меня никогда не было возможности развлекаться, как другие дети: приглашать друзей переночевать, устраивать вечеринки, “угощенье-или-мщенье”****. Не было ни Рождества, ни праздников. И теперь стараешься компенсировать все эти потери. Вопрос: Вы помирились с отцом? Ответ: Сейчас всё намного лучше. Мой отец теперь гораздо более приятный человек. Думаю, он осознал, что у него есть дети, и всё это. Без твоей семьи у тебя ничего нет. Он хороший человек. Бывало время, когда мы были в ужасе, если он просто приходил. Мы пугались до смерти. Но он стал гораздо лучше. Я бы хотел, чтобы это произошло не так поздно. Вопрос: Помогала ли музыка избавиться от неприятностей в детстве? Ответ: Конечно. Мы всё время пели дома. Мы пели все вместе, когда мыли посуду. Мы придумывали песни, когда работали. Так создаётся величие. У тебя должна быть эта трагедия, эта боль, чтобы черпать из неё. Это то, что делает клоуна великим. Ты видишь, что ему больно, за его маской. А внешне он совсем другой. Чаплин делал это великолепно, лучше, чем кто-либо. Я тоже умею использовать такие моменты. Я побывал в огне много раз. (Принс вновь возвращается. Он прислоняется к креслу и глазеет на Короля Поп-Музыки. “Перестань смотреть на меня, — умоляет Джексон, явно нервничающий под взглядом малыша. – От тебя это легче не становится”. Они оба хихикают, и Джексон предупреждает, поддразнивая: “Ты можешь не получить ту конфету”.) Вопрос: Ваши религиозные убеждения когда-либо вступали в конфликт с сексуальной природой вашей музыки и танца? Ответ: Нет. Я пою о тех вещах, которые имеют отношение к любви, и если люди интерпретируют это как сексуальность, это их дело. Я никогда не использую плохих слов, как некоторые рэпперы. Я люблю и уважаю их творчество, но, думаю, я слишком уважаю родителей, матерей и пожилых людей. Если бы я спел песню с плохими словами и увидел пожилую леди среди публики, я бы готов был провалиться. Вопрос: Но как же ваше знаменитое движение, когда вы хватаете себя между ног? Ответ: Я начал это делать на “Bad”. Мартин Скорсезе режиссировал этот фильм в подземке Нью-Йорка. Я позволил музыке говорить мне, что делать. Я помню, как он сказал: “Это был классный дубль! Я хочу, чтобы ты посмотрел на это”. И мы включили запись, и я просто – “а-а-а!” Я не подозревал, что делаю это. Но потом все начали так делать, и Мадонна тоже. Но в этом нет ничего сексуального. Вопрос: Как вы сейчас проводите свободное время? Ответ: Я люблю делать всякие глупости – устраивать битвы водяными шариками, тортами, яйцами. (Повернувшись к Принсу:) Тебя ждёт одна такая! Не думаю, что я когда-нибудь вырасту из этого. У себя дома я построил крепость для водяных битв, там есть “красная” команда и “синяя”. У нас есть пушки, которые стреляют водой на 60 футов и катапульты, которые стреляют шариками. У нас есть мосты и места, чтобы прятаться. Я очень люблю это. Вопрос: Вы в шоу-бизнесе 38 лет, и фэны по-прежнему бросаются на вас. У вас иммунитет к обожанию? Ответ: Это всегда приятное чувство. Я никогда не принимаю это как должное. Я никогда не раздуваюсь от гордости, не думаю, что я лучше, чем мой сосед. Быть любимым – это чудесно. Это главная причина того, что я делаю. Я чувствую, что должен это делать – давать людям ощущение эскейпизма, радости для глаз и ушей. Я думаю, это причина того, что я здесь. И еще кое-что из беседы с Джексоном: Вопрос: Как вы думаете, почему люди завидуют? Ответ: Если вы вспомните историю, то же самое происходило с любым, кто добивался удивительных вещей. Я хорошо знаю семью Диснея, и дочери Уолта рассказывали мне, как трудно им было в школе. Дети говорили им: “Я ненавижу Уолта Диснея. Он вовсе не смешной. Мы его не смотрим”. Дети Чарли Чаплина, которых я хорошо знаю, должны были забрать своих детей из школы. Их там дразнили: “Твой дедушка дурак, он не смешной, мы его не любим”. Он был гением! Так что приходится справляться с завистью. Они думают, что причиняют тебе боль. Мне ничто не может причинить боль. Чем больше звезда, тем больше мишень. По крайней мере, они говорят. Беспокоиться надо, когда перестают говорить. Вопрос: Как вы готовились физически к вашим праздничным концертам? Вы делаете упражнения? Ответ: Я ненавижу упражнения. Я их просто ненавижу. Единственное, что я делаю, это танцую. Это и есть упражнение. Вот почему мне нравится карате и кунг-фу. Это всё танец. Но эти “лечь-встать” – ненавижу. Вопрос: Было ли вам страшно в присутствии каких-либо других суперзвёзд? Ответ: Нет. Мне нравится наблюдать исполнителей. Это школа для меня. Я никогда не перестаю учиться. Это было настоящее вдохновение. Вопрос: Вам нравится современная музыка или старые вещи? Ответ: Мне нравится более ранняя музыка. В ней больше мелодического смысла. Сегодня люди рассчитывают на ритм, и это хорошо, но как я говорил много раз, мелодия всегда остаётся королём. Вы должны напевать её. Вопрос: Вы учились у огромного числа музыкантов. Что привлекает вас для сотрудничества с кем-либо? Ответ: Если я вижу какой-то потенциал в его способностях как артиста или музыканта, я даю ему какой-то мотив, строку, фразу, и смотрю, как они играют её или записывают. Иногда мы весь день этим занимаемся, и всё не то. Вопрос: Вы научились этому у своих родителей? Ответ: Наши родители учили нас всегда уважать людей и, что бы ты ни делал, отдавать этому всего себя. Быть лучшим, а не вторым. Вопрос: Вас часто преследуют толпы фэнов. Вам бывает страшно за вашу безопасность? Ответ: Никогда. Я точно знаю, что делать, если это становится совсем серьёзно, как просто обыграть их. Пока они видят тебя, они сходят с ума, но ты можешь спрятаться в центре урагана. Если пригнуться, чтобы они не видели тебя, они успокаиваются. Вопрос: Ваше окружение, кажется, состоит из очень юных друзей и тех, кто намного старше вас. Что связывает вас с такими людьми, как Брандо или Элизабет Тэйлор? Ответ: У нас была одинаковая жизнь. Они выросли в шоу-бизнесе. Мы смотрим друг на друга и это как смотреть в зеркало. Внутри Элизабет есть маленькая девочка, у которой никогда не было детства. Она все дни была на съёмках. Она любит играть с новыми устройствами и игрушками, и её это приводит в полный восторг. Она чудесный человек. И Брандо тоже. Вопрос: Что случилось с вашими планами построить тематические парки в Европе и Африке? Ответ: Мы всё еще работаем над парой проектов. Я не могу сейчас сказать, где. Я люблю тематические парки. Я люблю видеть, как дети приходят и проводят время со своими родителями. Это не так, как было раньше, когда ты сажал детей на карусель, а сам сидел на лавочке и ел арахис. Теперь ты развлекаешься вместе с ними. Это объединяет семью. — Примечания: * В статье повторяется много хорошо известных всем фактов, поэтому при переводе мы сократили вступительную часть. Интервью Майкла сохранено полностью. ** Майкл использует бейсбольную терминологию. Игрок, который чаще всех выбивает мяч за пределы поля, становится лучшим игроком сезона. *** На самом деле “коронация” произошла на церемонии Soul Train Awards в 1989 году. **** “Угощенье-или-мщенье” (treat-or-trick) – традиционное детское попрошайничество в Хэллоуин. Перевод Майкл Джексон.USA Today Interview 2001 г | |
| Подробная информация о Майкле Джексоне » Интервью Майкла Джексона | |
0.0
(0) |  3615 |  0
| Добавил:
Galoshka
| |
Похожие материалы
|
| Всего комментариев: 0 | |
