| Polyrush | Дата: Воскресенье, 12-12-2010, 17:38 | Сообщение # 1 | |
 |
| We Are Forever |
Репутация: |
Награды: |
Сообщения: 3634 |
Из: Серов |
 |
| этот человек был одним из любимейших композторов Майкла,да и просто хорошим человеком,потому как только именно такой человек пишет такую великую музыку!))))
Петр Ильич Чайковский - один из крупнейших русских композиторов. Родился 25 апреля 1840 года (старый стиль) в Камско-Воткинском заводе Вятской губернии, начальником которого был отец его. Понятливость и впечатлительность отличали маленького Чайковского, который по собственному настоянию стал учиться наравне со своими братьями и сестрой, когда ему не было еще пяти лет. Отец называл его общим любимцем, жемчужиной семьи. С раннего детства мальчика тянуло к фортепиано, за которым он проводил свои досуги. Семи лет Чайковский записывал уже свои детские впечатления. Нельзя сказать, чтобы музыкальная атмосфера окружала Чайковского в детстве. Домашний орган с валами был первым знакомым ему инструментом, на котором он услыхал арию Церлины из "Дон Жуана" Моцарта. В продолжение всей жизни Чайковский сохранил особое благоговение к этому великому композитору. Музыкальный слух и память проявились у Чайковского рано. В 1845 году Чайковский начал учиться игре на фортепиано, а через три года читал ноты не хуже своей учительницы. Год спустя Чайковский играл на фортепиано как взрослый. Способность фантазировать за фортепиано проявилась у Чайковского в 1850-х годах. Во время своего пребывания в училище Правоведения, Чайковский не проявлял среди товарищей своих особых стремлений к музыке. В 1859 году он, окончив курс, поступил на службу в департамент министерства юстиции. Жизнерадостный юноша беспечно проводил время; никто не подозревал, что в нем таится будущий крупный музыкальный деятель.
Даже Кюндингер, у которого он занимался игрой на фортепиано, не видел в своем ученике ничего особенного. Чайковский решился, однако, поступить в петербургскую консерваторию, не смотря на довольно скептическое отношение родственников к его намерению. Вера в свое призвание у Чайковского была так сильна, что однажды, не смотря на свою врожденную скромность, он сказал брату: "С Глинкой мне может быть не сравняться, но увидишь, что ты будешь гордиться родством со мной". Занимался Чайковский в классе теории композиции профессора Н. И. Зарембы, позднее - в классе инструментовки Рубинштейна. Оставив службу, Чайковский испытывал материальную нужду. В 1865 году Чайковский окончил курс консерватории с серебряной медалью, написав кантату на оду Шиллера: "К радости". Другие его консерваторские работы - увертюра к "Грозе" и танцы сенных девушек, включенные впоследствии в оперу "Воевода". При основании консерватории в Москве в 1866 году Чайковский был приглашен туда профессором гармонии. В 1866 году Чайковский дебютировал перед московской и петербургской публикой увертюрой "Fdur", с успехом средним. В том же году Чайковский начал первую симфонию; в следующем году andante и скерцо из нее исполнялись в русском музыкальном обществе в Петербурге. К периоду 1866-1867 годов относятся еще увертюра на датский гимн и ряд фортепьянных пьес: "Воспоминание о Гапсале", обративших на себя всеобщее внимание. В 1867 году Чайковский начал писать оперу "Воевода" и в том же году в Москве, в симфоническом собрании, были исполнены танцы из нее. Первая его симфония целиком была исполнена в симфоническом собрании Русского музыкального общества в 1868 году с большим успехом. Постоянная нужда в деньгах заставила Чайковского заняться критической деятельностью. От этого тягостного для него занятия он отказался, как только материальные условия его улучшились. Опера "Воевода", поставленная в 1869 году в Москве, имела успех, но в 1870-х годах сам автор уничтожил ее, сохранив только небольшую часть материала. С таким же недовольством относился Чайковский к своему симфоническому произведению: "Фатум" (1868), исполнявшемуся как в Москве, так и в Петербурге. Вторая опера Чайковского, "Ундина", оконченная в 1869 году, сцены не увидела.
Она тоже уничтожена автором в 1873 году, за исключением некоторых номеров, вошедших впоследствии в другие сочинения Чайковского. Осенью 1869 года Чайковский пишет увертюру-фантазию "Ромео и Джульетта", с которой начинается настоящее его значение в истории искусства. Хотя это произведение имело в Москве успех средний, но впоследствии оно немало содействовало популяризации имени Чайковского. В том же году композитор написал шесть романсов, из которых "Нет, только тот", "И больно, и сладко", "Слеза дрожит", "Отчего", "Ни слова, о друг мой" сразу завоевали всеобщий интерес. Ступенями к славе были для него также первый квартет d-dur (1871), опера "Опричник" (1872), симфоническая фантазия "Буря" (1873). На конкурсе Русского музыкального общества в 1875 году его опере "Кузнец Вакула" была присуждена первая премия. Данная в Петербурге в 1876 году, она не оправдала возлагавшихся на нее ожиданий; впоследствии сам Чайковский признал ее недостатки. За ней последовала опера "Евгений Онегин", которой, вместе с шестой симфонией, написанной Чайковским в конце жизни, суждено было увековечить его имя. Сначала Чайковский не верил в успех "Онегина", называя эту оперу скромным произведением, написанным по внутреннему увлечению. Первое представление этой оперы состоялось в московской консерватории 17 марта 1879 года. Успех был средний; надо полагать, что причиной тому было отчасти и исполнение учеников. В апреле 1883 года "Евгений Онегин" был исполнен в Петербурге в музыкально-драматическом кружке под управлением К. К. Зике и имел несомненный успех. На императорской сцене в Петербурге он шел в первый раз 19 октября 1884 года. С каждым спектаклем возрастала любовь публики к этому лучшему произведению Чайковского. В 1877 году произошла перемена в материальной обстановке композитора, благодаря Н. Ф. фон Мекк, предложившей Чайковскому ежегодную субсидию в 6 тысяч рублей. Это дало Чайковскому возможность посвятить все свои силы композиторской деятельности; а когда Чайковский хорошо работал, то, по его словам, это значило, что он хорошо себя чувствовал. Сочинения Чайковского, эпизодически проникавшие за границу и находившие таких поклонников, как Бюлов, все более и более там распространялись, особенно благодаря концертам в Париже, под управлением Н. Г. Рубинштейна (2-й фортепьянный концерт "Буря", серенада и вальс для скрипки); на всемирной выставке в 1878 году. В том же году Чайковский написал литургию св. Иоанна Златоуста. Следующая опера: "Орлеанская дева" (1879), с либретто, составленным композитором преимущественно по Шиллеру в переводе Жуковского, не оправдала надежд композитора. Она была дана в Петербурге в 1881 году. Шумный успех первого представления не повторился на втором, и опера не стала репертуарной. Большую удачу Чайковский имел с оперой "Мазепа" (1883), поставленной в Москве в 1884 году, гораздо меньшую - с "Чародейкой", имевшей в Петербурге, где она была в первый раз поставлена в 1887 году, посредственный успех. Репутация Чайковского, как оперного композитора, воспрянула с "Пиковой дамой", поставленной в Петербурге в первый раз 7 декабря 1890 года. Эта опера по своей популярности не уступает "Евгению Онегину". Она обошла, наравне с последней, все оперные сцены России. Эти две оперы проникли за границу, где их не покидал успех. Последняя опера Чайковского "Иоланта" дана в Мариинском театре в Петербурге 6 декабря 1892 года вместе с его же балетом "Щелкунчик". Не менее обширна была деятельность Чайковского как симфониста. Его шесть симфоний, три сюиты, программная симфоническая музыка, балеты "Лебединое озеро", "Спящая красавица", "Щелкунчик" представляют чрезвычайно ценный вклад в область русской музыки. Драматическая опера - задача сложная, требующая рельефности, чувства меры, пропорциональности в частях, сжатости и цельности в общем. Хотя Чайковскому эта задача не всегда давалась, тем не менее он проявил во многих сценах (в "Евгении Онегине", "Мазепе", "Пиковой даме") замечательное мастерство, да и в других его операх есть множество отдельных красот; каждая из них представляет крупный интерес для развитого музыканта. В симфонической музыке Чайковский, как говорится, был более у себя дома. Сплошной музыкальный интерес, богатство красок, удивительная способность извлекать из оркестра разнообразнейшие эффекты, от самых нежных до самых мощных - все это ставит Чайковского в ряд перворазрядных симфонистов музыкального мира. В камерной музыке сильно отразилась его богато одаренная музыкальная натура, иногда преступавшая границы этого рода музыки. Его техника иногда выходила из рамок и представляет для исполнителей большие трудности. В области романса Чайковский - замечательный лирик. Вообще, какого бы рода музыки Петр Ильич ни касался, всюду он приносил обаятельный, чрезвычайной красоты мелодический элемент.
Его сочинения в области духовной музыки скорее пленяют своей красотой, своим мягким лиризмом, чем возбуждают истинно молитвенное настроение. Вся музыка композитора проникнута преимущественно русским складом. Широкая эрудиция, необычайно развитая техника дали Чайковскому возможность коснуться многих областей музыкальной композиции. Трудолюбие Чайковского было необычайное. Он не мог оставаться без работы, без творчества. Одна музыкальная мысль сменялась другой; можно сказать, что творческий процесс в продолжение кипучей 28-летней композиторской деятельности никогда не останавливался на долгое время. Одиночество было для него счастьем, так как оно предоставляло ему возможность отдаваться всем существом своему любимому делу. В каталоге сочинений композитора значатся 76 опусов, 10 опер, 3 балета. Судя по его письмам, Чайковский был крайне впечатлителен и глубоко несчастлив. Ни материальные условия, ни переменчивость успеха не были, по-видимому, причиной тяжкого его душевного состояния. Какая была причина безысходной тоски, преследовавшей Чайковского - этот вопрос не разъяснен. На жизненном пути Петра Ильича встречались люди, сыгравшие большую роль в его артистической карьере. К ним относятся А. Г. и Н. Г. Рубинштейны (в особенности последний, который был строгим судьей сочинений Чайковского, но вместе с тем и самым энергичным их пропагандистом), а также П. И. Юргенсон, замечательный по бескорыстию издатель его сочинений, брат композитора Модест, его сотрудник во многих оперных произведениях, сестра его А. И. Давыдова. Император Александр III в 1888 году назначил Чайковскому пенсию в 3 тысячи рублей. Общительный и ласковый характер Чайковского, а также обаятельность его сочинений дали ему массу друзей. Среди них были и музыканты, принадлежавшие к различным группам, но как ни дружил Чайковский с композиторами других направлений, он оставался верен своим взглядам. По своей нервности композитор не мог оставаться где-нибудь подолгу и с 1877 года вел жизнь кочевую. Он совершал многократно артистические поездки по России и за границей (в Германии, Франции, Англии, Америке), дирижируя своими операми и концертами, составленными из его произведений. Педагогическая деятельность была Чайковскому не по сердцу, но тем не менее он пробыл профессором в консерватории в Москве 12 лет и написал учебник гармонии. Только под конец жизни Чайковский обосновался в Клину, где и сохранилась его квартира со всей обстановкой; там же и архив композитора. Концерт 16 октября 1893 года, где он дирижировал в первый раз своей шестой симфонией, был лебединой песнью Чайковского. 25 октября он скончался в Петербурге и похоронен в Александро-Невской лавре.
http://www.c-cafe.ru/days/bio/000286.php
|
|
| Louise | Дата: Пятница, 07-01-2011, 17:52 | Сообщение # 4 | |
|
| You Rock My World |
Репутация: |
Награды: |
Сообщения: 4214 |
Из: Москва |
|
| Балет "Щелкунчик" Сюжет: 1 акт. Председатель с женой и приглашенными украшает елку. Все готово, время звать детей. Елка зажигается, как по волшебству. Дети входят и замирают, полные удивления и восторга. Начинается раздача подарков. Общее увлечение прерывается приездом советника Дроссельмайера. Дети председателя с нетерпением ждут подарков Дроссельмайера - их крестного. Последний заставляет внести две коробки: из одной он извлекает большой кочан капусты - для Клары, из другой - большой пирог - для Фрица. Увидев такие подарки, дети и их родители разочарованы. Дроссельмайер приказывает поставить подарки перед собой, заводит их, и из капусты появляется большая кукла, а из пирога - солдат. Еще из двух больших табакерок Дроссельмайера появляются черт и чертиха. Клара и Фриц в восторге, благодарят крестного и просят позволения унести игрушки. Родители запрещают - такими прекрасными игрушками не играют. Клара плачет, Фриц капризничает. В утешение советник достает из кармана еще подарок - Щелкунчика. Им играть можно. Клара сразу восхищена им и спрашивает советника о предназначении подарка. Он берет орех и раскалывает его Щелкунчиком. Фриц, заинтересовавшись, тоже хочет колоть им орехи. Родители указывают маленькой Кларе, что она должна поделиться с братом. Фриц колет им орехи - и у Щелкунчика ломаются зубы. Клара поднимает брошенную Фрицем игрушку, утешает и укладывает в кукольную колыбельку. Фриц с товарищами шумно дразнят девочку. Чтобы покончить с этим, председатель предлагает всем протанцевать "гроссфатер" ("танец дедушек"). Гости благодарят председателя и его супругу и уезжают. Детям приказывают идти спать. Клара просит позволения взять с собой больного Щелкунчика, родители отказывают. Она в горе уходит, закутав потеплей своего любимца. Ночь. Клара в ночной рубашке еще раз возвращается взглянуть на своего дорогого больного. Ей страшно. Она подходит к кроватке Щелкунчика, от которого, как ей кажется, исходит таинственный свет. Бьет полночь. Клара смотрит на часы и с ужасом видит, что сова на них превратилась в Дроссельмайера, который смотрит на нее с насмешливой улыбкой. Она хочет бежать, но силы оставляют ее. В ночной тишине она слышит, как скребутся мыши и делает усилие, чтобы уйти, но мыши появляются со всех сторон. Тогда, в ужасе, она хочет забрать Щелкунчика и бежать, но это ей не удается. Все исчезает. Задняя дверь открывается, елка становится огромной. Часовой на часах окликает: "Кто идет?" Мыши не отвечают. Часовой стреляет, куклы перепуганы. Часовой будит зайчиков-барабанщиков. Происходит битва, мыши побеждают и пожирают пряничных солдатиков. Появляется мышиный царь, приветствуемый своими войсками. Щелкунчик вызывает свою старую гвардию, раздается призыв к оружию, снова разгорается битва. Чтобы защитить Щелкунчика, Клара бросает в Мышиного короля свой башмак и затем падает в обморок. Мыши исчезают. Щелкунчик превращается в благородного принца и бросается на помощь Кларе, которая приходит в себя. Еловый лес зимой. Начинает идти снег, поднимается вьюга, кружатся в танце снежинки-танцовщицы. 2 акт. Волшебный дворец Конфетенбурга. Самая фантастическая декорация. В глубине фонтаны из лимонада, миндального молока, оранжада и смородинового сиропа. Среди этих фонтанов на реке розовой воды виден павильон из леденцов с прозрачными колоннами, где находятся фея Драже и ее свита. При поднятии занавеса на сцене находятся всевозможные сладости и пирожные, серебристые солдатики стерегут дворец, посреди сцены стоит человечек в костюме из золотой парчи. Фея Драже со свитой сходят на сцену, все сласти преклоняются. На бушующей поверхности реки розовой воды появляются Клара и благородный принц в колеснице из раковины, в которую запряжены дельфины. Весь конфетный народ во главе с феей Драже приветствует жениха и невесту. Четыре крошечных, волшебно одетых принцессы Конфетенбурга бросаются на шею Щелкунчику - их брату. Щелкунчик растроган. Он представляет всем Клару как свою спасительницу. Происходит грандиозное празднество, во время которого Принц с феей Драже танцуют Па-де-де. Большая общая кода. Апофеоз. Среди произведений позднего периода творческого пути Чайковского "Щелкунчик" занимает особое место: он не вписывается в сложившуюся в тот период традицию балетного жанра. Для Чайковского этот балет также является новаторским сочинением, ключевым для понимания позднего стиля композитора, его идейных устремлений, поисков смысла жизни, нравственных оценок. Темы детства и смерти, красоты нравственного подвига и предательства - вот основные образные сферы музыки Чайковского. Традиционно в русском балетном театре "Щелкунчик" воспринимался как оптимистическая детская сказка, а философский подтекст был скрыт под пышностью и красотой сценического оформления, волшебств в сюжете. Именно поэтому балетмейстеры всего мира постоянно обращаются к этому балету Чайковского, находя в нем все новые и новые аспекты и в сюжете, и в музыкальной драматургии. Поистине неисчерпаемы глубинные слои музыки Чайковского. Содержательная многослойность сказки Гофмана и ее музыкальное воплощение в балете Чайковского было замечено лишь в ХХ веке. Сюжетная композиция не соответствует сценическому членению балета, сделанному Петипа: реальные сцены (исходная ситуация) и ночные сцены (начало самой сказки) им никак не выделены, что рождает противоречие между структурой сказки, сюжетом и композицией сценического действия. Музыкальная же композиция складывается отлично от программы и либретто Петипа. Внешне следуя сценарию Петипа, Чайковский осуществляет иное музыкальное членение балета. В общей композиции балета заложено противоречие между музыкальным и сценическим планами, однако между музыкальным и сюжетным возникает полное соответствие. Религиозно-мифологические представления в сюжете "Щелкунчика" связаны с двумя ключевыми и кульминационными в драматургии мотивами - "роста елки" и зимы (зимнего леса), выражающими философский подтекст музыки балета. Рост елки - это вхождение на небо, движение в иной, небесный мир (по древнему верованию - царство мертвых); зима - символ застывания, замирания, остановки в развитии, т.е. смерти - перед Конфетенбургом - своего рода подготовка к неземному миру, путь в который проходит через лес. На несколько смысловых сфер подразделяется и содержательная структура "Щелкунчика": детские сцены, сцены со взрослыми, фантастические, романтические, религиозно-пантеистические сцены, сцены масок-марионеток. Каждой сфере соответствует особая манера, приемы письма, лексика, поэтому стиль балета в целом - многозначен и основывается на влиянии и претворении различных культурных слоев и традиций. Это: культура XVIII века (детские сцены, неоклассические аллюзии, маски дивертисмента; танец пастушков - в духе культа галантности,); французская культура (взрослые сцены, интонации маршей Французской революции и мотивов французских народных массовых танцев; цитирование песен "Добрый путь, дорогой Дюмоле", "Каде Руссель", "Жирофле-Жирофля"); немецкая культура в дважды опосредованном преломлении (ритуальный танец "Гроссфатер" как отсвет образов любимого Чайковским Шумана в изображении бюргерства и филистерства. Балет сочинялся Чайковским в течение 1891-1892 года по заказу И.А.Всеволожского. Интересно, что сюжет известной сказки Гофмана (в переделке Дюма-сына) знаменитый балетмейстер М.Петипа разработал несколько ранее для ученического спектакля в Балетном училище императорских театров в Петербурге. Позже он разработал сценарий для Чайковского, создал балетмейстерский план будущего спектакля. Но ставил балет другой балетмейстер - Л.Иванов, ранее поставивший 2 акт "Лебединого озера", который живет до сих пор на сценах ведущих театров мира. Судьба "Щелкунчика" была очень противоречивой: успех у публики и страшная ругань критики - это начало. Позже поиски гармонии между музыкой Чайковского и сюжетом привели к множеству трактовок этой, казалось бы простой и ясной сказки. Поэтому "Щелкунчик" остается и на сегодняшний день одной из постоянно открываемых симфонических балетных партитур Чайковского.  http://www.belcanto.ru/mp3-tchaikovsky.html Добавлено (12 Декабрь 2010, 21:48)
---------------------------------------------
Иришка, тебе тоже плюс!  Добавлено (07 Январь 2011, 17:52)
---------------------------------------------
"Чайковский"
СССР Мосфильм, 1970 г. Жанр: Исторический, Биографический фильм
В ролях: Иннокентий Смоктуновский, Алла Демидова, Евгений Евстигнеев, Кирилл Лавров, Евгений Леонов, Антонина Шуранова, Иннокентий Смоктуновский, Владислав Стржельчик, Бруно Фрейндлих, Майя Плисецкая, Лилия Юдина, Николай Трофимов, Аркадий Трусов, Эрвин Кнаусмюллер, Лилия Евстигнеева.
Я вчера посмотрела этот фильм. Конечно, в нём есть свои недостатки, но в целом кино прекрасное. Мне очень понравилась игра Смоктуновского. Евгений Леонов, как всегда, бесподобен. Всем советую посмотреть. 
http://www.ozon.ru/context/detail/id/64668/
|
|
| Galoshka | Дата: Воскресенье, 26-06-2011, 20:08 | Сообщение # 6 | |
|
| I Love You More |
Репутация: |
Награды: |
Сообщения: 10757 |
Из: Ростов-на-Дону |
|
| В поисках маленького принца (П.И.Чайковский и А.И.Милюкова)
"Музыка сидит у меня в голове и не дает мне покоя", говорил маленький мальчик своей гувернантке. Не догадываясь, что пройдет время и музыка, не дающая покоя, станет для него спасением. Все бури, все муки, весь ад своей души композитор Петр Ильич Чайковский выплачет музыке. В ней его вечный поиск мальчика-любовника и идеальной женщины-подруги. В ней сверкающая роскошь, откровенная чувственность и космическая грусть. Его музыка обнажена до неприличия и притягательна до боли. Как фантастически притягательна и жизнь самого композитора.
Он полюбил ее горячо и безоглядно, как могут любить только дети. А она, поняв нервную натуру маленького Петра, стала для него самым близким человеком. Молодая гувернантка Фанни Дюрбах всегда рядом. Она называет Чайковского "фарфоровым мальчиком", стремясь не дать этому хрупкому созданию разбиться от захлестывавших его эмоций. Петр пишет стихи, его бьет нервная дрожь при звуках музыки, в пять лет он начинает свое музыкальное образование. И все это при чутком участии Фанни. Она стала для Петра первой любовью и первой потерей. Когда отец Чайковского вышел на пенсию и семья покинула Воткинск, пришлось расстаться и с ней. Перед расставанием Петр хотел написать ей прощальное письмо, но так и не смог, слезы застилали глаза и размывали чернила. Эта разлука стала для Чайковского катастрофой. Потом он писал Фанни письма, рассказывая о своей жизни без нее. "Я все время провожу за роялем. Здесь я нахожу утешение, когда мне грустно", - писал десятилетний мальчик наставнице, вспоминая и идеализируя те полтора года, что он провел рядом с ней. Много позже, в 1892 году, за год до смерти, всемирно известный композитор встретится с Фанни, которой в то время исполнится 70 лет, и напишет: "Она приветствовала меня так, как если бы мы не виделись всего лишь год - радостно, непринужденно и без всяких условностей... Потом она показала мне наши школьные тетрадки... но самое интересное - это милые, чудесные мамины письма... Мне показалось, что я вновь вдохнул чудный воздух нашего ВОТКИНСКОГО дома и услышал голоса мамы и всех наших...""
Мать стала еще одной обожаемой женщиной и еще одной трагедией юного Петра. О его безумной любви к ней можно судить хотя бы по одному эпизоду В 1850 году, когда Петра определили в Училище правоведения в Петербурге, мать провела рядом с ним несколько месяцев, а потом собралась в Алапаевск, где в то время жила семья Чайковских. Петр провожал ее, а в минуту прощания так вцепился в мать, что его с трудом оторвали от нее. Потом, когда экипаж тронулся, Петр побежал вслед за ним, в отчаянии хватаясь за спицы. Воспоминания об этом расставании преследовали его всю жизнь. Как и неожиданная смерть матери от холеры, ставшая шоком для 14-летнего мальчика. Много лет спустя он напишет: "Я никогда не смогу смириться с мыслью о том, что моей дорогой матушки, которую я так любил, больше нет, и я не могу ей сказать, что и теперь, через 23 года разлуки, я так же искренне и горячо ее люблю. Это было первое большое горе, которое я пережил в жизни... Я помню каждую минуту этого ужасного дня так, как будто это случилось вчера". Первое музыкальное сочинение Чайковского датировано месяцем смерти матери. "Без музыки в то время, - скажет он впоследствии, - я сошел бы с ума"...
Вообще Чайковский часто был на грани сумасшествия. Нервный, издерганный, закомплексованный, он то сгорал в огне творчества, то впадал в состояние черной депрессии. По ночам его посещали галлюцинации, с ним случались истерические припадки, которые мог вызвать даже такой пустяк, как шум проезжающего экипажа. Порой он бывал столь раздражителен, что ему мешало даже тиканье часов. Он до ужаса боялся гроз, взломщиков и покойников. Ужас вызывало большое скопление людей, мешающее ему дирижировать. Когда Чайковский находился на возвышении перед оркестром, его охватывал такой страх, что появлялось ощущение, будто его голова вот-вот слетит с плеч. Чтобы предотвратить эту катастрофу, он левой рукой подпирал подбородок дирижируя только правой. От всех этих ужасов спасала музыка, а еще алкоголь. "Я не чувствую себя спокойным пока слегка не выпью лишку. Я уже так привык к этому тайному пьянству, что испытываю что-то вроде радости от одного взгляда на бутылку, которая у меня всегда под рукой. Считается, что пьянство вредно, с чем я охотно готов согласиться. Но человек, измученный нервами, просто не может жить без алкогольного яда... Я, например, пьян каждый вечер и просто не могу жить иначе". Не мог он жить и без того, что считал самым страшным своим грехом, - любви к мальчикам. Он мучительно стыдился своих гомосексуальных наклонностей, но юноши влекли и возбуждали его с детских лет. Он грезил ими наяву и в фантазиях. Мучимый страстями, он казнил себя: "Какое я все-таки чудовище! Боже, прости мне мои греховные чувства!" ...
Его гомосексуальность определилась довольно рано. Детские игры Петра с братом Модестом носили интимную окрашенность. В Петербургском училище правоведения, где многие мальчики вместе с наукой юриспруденцией познавали радость однополой любви, Чайковский подружился с будущим поэтом и тоже геем Алексеем Апухтиным. Позже в жизнь Чайковского входит странный итальянец, учитель пения Луиджи Пиччиоли. Во время их знакомства Чайковский сочинил романс "Мой гений, мой ангел, мой друг". Правда, позднее Петр заверял брата Модеста, что лишь музыка была теми узами, которые их соединяли. Однако, что касается слуги Чайковского, молодого крестьянского парня Алексея Софронова, то тут соединение было совсем не музыкальное. Этот парнишка, войдя в жизнь Чайковского, лишь однажды покинул его, когда Алексея призвали на военную службу. Вынужденное расставание сильно потрясло Петра Ильича. В день прощания Чайковский бился в судорогах, а затем впал в глубокое обморочное состояние. В письмах к Алеше композитор пишет: "...Ах, мой любимый маленький Леша, знай, что даже если ты сто лет "пробудешь вдали от меня, я никогда тебя не забуду и буду ждать того счастливого дня, в который ты ко мне вернешься. Ежечасно я думаю об этом... Мне все ненавистно, потому что тебя, мой маленький милый друг, больше нет со мной"...
Любовные увлечения, а вместе с ними и страдания то захлестывают композитора с головой, то ненадолго отступают. И тогда рождается безумная идея стать таким, как все, и заткнуть рот сплетникам. Для этого нужно совсем немного - жениться. Чайковский предлагает руку певице Дезире Арто. Дело шло к свадьбе, но кто-то из доброжелателей предупредил невесту о нестандартной сексуальной ориентации композитора, и она ему отказала.
Затем было еще одно сорвавшееся сватовство, к Марии Владимировне Бегичевой. Затем был целый список кандидаток на супружество, так и нереализованный. Чайковский то вплотную подходил к теме "я должен жениться", то отшатывался от нее. Его потайные желания, как он их ни забивал правильными рассуждениями о правильной жизни, не давали спокойно жить. "...После моих писем к тебе, - признается он брату Модесту, - уже раза три отдавался я силе природных влечений. Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастический бордель..."
Летом 1876 года Чайковский вновь полон решимости всего себя перекроить и переделать, став наглядным примером брату Модесту. То время он провел в обществе Модеста и его глухонемого воспитанника - восьмилетнего Коли Конради. Видя их нежную дружбу, Чайковский забеспокоился, а что если она выльется в нечто иное. Примешивается к этому беспокойству и скрытая ревность. Его вновь посещает мысль о женитьбе. "Я должен это сделать, и не только для себя. Но и для тебя... Для тебя в особенности", - признается он Модесту. Однако к началу 1877 года разговоры о женитьбе вновь стихают. Чайковский на творческом взлете, он создает "Франческу да Римини", "Вариации на тему рококо", начинается работа над Четвертой симфонией. К тому же он страстно влюблен в своего недавнего ученика, скрипача Иосифа Котека. "Я его знаю уже 6 лет, - пишет Петр Ильич Модесту. - Он мне всегда нравился, и я уже несколько раз понемножку влюблялся в него. Это были разбеги моей любви. Теперь я разбежался и втюрился самым окончательным образом. Когда по целым часам я держу его руку в своей и изнемогаю в борьбе с поползновением упасть к его ногам... - страсть бушует во мне с невообразимой силой, голос мой дрожит, как у юноши, и я говорю какую-то бессмыслицу. Однако же я далек от желания телесной связи... Мне нужно одно: чтобы он знал, что я его люблю бесконечно, чтобы он был добрым и снисходительным деспотом и кумиром... Была восхитительная лунная ночь. Я нанял тройку, и мы полетели. Я не могу рассказать тебе тысячи подробностей, причинявших мне неизъяснимое блаженство. Я его кутал, обнимал, оберегал. Он жаловался на холод в кончике носа. Я голой рукой придерживал все время воротник его шубы, чтобы согреть этот священный для меня кончик. Замерзание руки причиняло мне и боль и вместе самое сладкое чувство сознания, что я страдаю для него...",
Но приближается роковой май 1877 года. Еще в апреле Чайковский получил письмо от одной девушки, Антонины Ивановны Милюковой. Письмо было написано "так искренно, так тепло", что он решается на него ответить...
Рок преследовал Антонину Милюкову едва ли не с рождения. Девочка была совсем крошкой, когда ее мать совершила немыслимый по тем временам поступок: бросила мужа и детей, прихватив с собой лишь младшую – Антонину. Поступок этой женщины станет понятнее и объяснимее, если хоть немного знать ее историю. Рано лишившись матери, она еще юной была выдана отцом, оставшимся с пяти детьми, чуть ли не за первого встречного, кто пожелал стать ее мужем. С первых же лет совместной жизни стали очевидны несходство взглядов и привычек этих супругов, неуживчивость их характеров – оба оказались вспыльчивыми и неуравновешенными. Один за другим рождались дети, но семья счастливее от этого не становилась. А когда Милюковы обосновались в Москве, и вовсе начались скандалы. Ольга Никаноровна, не обиженная внешними данными, с упоением окунулась в вихрь светских удовольствий, посещала балы и вечера, на которых заимела немало поклонников. Поздние ее возвращения домой раздражали мужа, он осыпал Ольгу Никаноровну попреками и бранью, неоднократно давал волю кулакам, а однажды в холодное время года, посреди ночи, выставил полуодетую «распутницу» на улицу. Тогда Ольга Никаноровна, не выдержав, сбежала от Милюкова и поселилась отдельно вместе с маленькой Антониной. Разъяренный супруг подал на нее в суд, а жена выступила с ответным иском – по поводу того, что Милюков и в браке не отказывал себе в противоестественных радостях и жил с их дворовым человеком. Человек этот подтвердил сказанное на суде…
Маленькая Антонина стала предметом новых распрей между разошедшимися родителями. Ей исполнилось семь лет, когда отцу с помощью полиции удалось забрать младшую дочь из частного пансиона и увезти в свое имение в Клину. Но тут враждующих супругов Милюковых настиг новый удар: их четырнадцатилетняя дочь Елизавета была обольщена одним из домашних учителей, нанятых отцом. Ребенка, рожденного от этой связи, сдали в воспитательный дом, юную мать отправили в монастырь. А вскоре внебрачные дети стали рождаться и у Ольги Никаноровны…
Семейные обстоятельства сыграли свою роль в судьбе Антонины: матери удалось добиться, чтобы ее поместили учиться в закрытое учебное заведение в Москве. Окончив его, девушка решила поселиться самостоятельно в дешевых меблированных комнатах. Она сумела стать вполне приличной музыкантшей и могла заработать себе на жизнь уроками. Правда, своего рояля у нее не было, а значит, и приходящих учеников – тоже. Как-то, зайдя в соседний номер к своей близкой подруге, Антонина Ивановна впервые встретила Петра Ильича, забежавшего туда «на огонек», – по дороге из расположенной неподалеку Московской консерватории, где он тогда преподавал. Встреча оказалась роковой для обоих. Но в большей степени – для Антонины Ивановны, сразу влюбившейся в композитора. Тогда девушка и понятия еще не имела ни о его зарождавшейся славе, ни о гениальности. Лишь через четыре года тайной влюбленности в Петра Ильича Антонина решилась написать ему, открыться в своем чувстве. «То, что мне понравилось в Вас, я более не найду ни в ком, да, одним словом, я не хочу смотреть ни на одного мужчину после Вас… Жить без Вас я не могу, а потому скоро, может, покончу с собой…». Теперь задумался уже композитор. Жениться? А почему нет? Антонина подходит на роль верной жены. К тому же в одном из писем Милюкова упомянула о крупной сумме денег, которую может принести на супружеский алтарь. Деньги Чайковскому чрезвычайно нужны, поскольку его финансовый покровитель Надежда Филаретовна фон Мекк появится со своей дружбой и деньгами чуть позже. Тогда он пишет в письме своему брату Анатолию: «Кандидатки на супружество со мной сменяются ежеминутно, – но ни на ком не могу остановиться. Одна девушка даже сама письменно предложила мне руку и сердце, объяснивши, что уже три года влюблена в меня страстно. Она в письме своем обещала быть моей «рабой» и присовокупляет, что имеет десять тысяч капитала. Я ее когда-то видел и помню, что она смазлива, но противна. Вследствие того я ей объявил решительный отказ»... Здесь говорится, разумеется, о Милюковой: ни от кого другого письменных предложений о браке композитор не получал, равно как и обещаний наследственного капитала в качестве приданого. Только слукавил Петр Ильич перед Анатолием: никакого решительного отказа Антонине Ивановне он не объявлял. Может, и хотел объявить, потому что с самого начала, заметим, она была ему «противна», но передумал. Тому причиной явилось не только злополучное наследство Милюковой, а главное – быть "как все", иметь семью, детей...Примерно в то же самое время, что и Анатолию, композитор отправил Модесту Ильичу совсем другие письменные откровения, где искренне признавался, что бороться с собственной природой ему тяжело. И далее – открытым текстом о причине будущей женитьбы: «…я хотел бы женитьбой или вообще гласной связью с женщиной зажать рты разной презренной твари, мнением которой я вовсе не дорожу, но которая может причинить огорчения людям мне близким». Заметим, что о самой женщине, которая будет служить лишь ширмой перед обществом «презренных тварей» (т. е. людей вполне нормальных и, может, положительных), здесь никто и не думал.Все это вместе взятое и составило то, что беспощадным образом сломало жизнь Антонины Ивановны.
Далее события разворачиваются так стремительно, будто их подхлестывает чья-то невидимая плетка. Все завязывается в черный траурный узел, который очень скоро разорвется в кровавые клочья. Чайковский посещает семью своего давнего приятеля и интимного друга Владимира Шиловского, женившегося на женщине одиннадцатью годами старше себя и получившего приличное состояние. И тут он с удивлением обнаруживает, что женитьба нисколько не мешает другу жить той гомосексуальной жизнью, которую он вел ранее. Почему и ему тогда не жениться? Тем более что любовь к Котеку затухает... 20 мая Чайковский приходит в гости к Антонине Ивановне, а 23 мая во время своего второго визита Петр Ильич делает официальное предложение, предупреждая, что сможет подарить невесте "любовь брата". Антонина с восторгом бросается к нему на шею. Через неделю Чайковский уезжает в Глебово писать одно из красивейших своих произведений, оперу "Евгений Онегин". По фантастической прихоти судьбы идея оперы возникла в майские дни переписки композитора с Антониной Милюковой. А начиналось сочинение "Евгения Онегина" с письма Татьяны. Так что теперь и не разгадаешь, чей образ запечатлен Чайковским в опере, пушкинской Татьяны или его невесты Антонины Милюковой.
Настал день свадьбы. Свидетелями от Чайковского были его брат Анатолий и недавняя любовь - Иосиф Котек. Когда приехали в церковь, то оказалось, что забыли взять розовый атлас под ноги, - дурное предзнаменование. Сразу же послали за ним, но его привезли уже к концу венчания. Чайковскому подстелили под ноги белый шелковый носовой платок, а Милюкова стояла так. «Поцелуйтесь», — сказал священник. Чайковский слегка наклонился, губы его коснулись края губ Антонины Ивановны и ее розовой щеки. И в это мгновение дрожь отвращения прошла по нему. Его замутило. Он понял, что начинается ни сон, ни явь — ужас, которому не будет конца... Позднее, во время свадебного обеда Антонина Ивановна, уже не Милюкова, а Чайковская, почти не прикасалась к кушаньям, находясь в предчувствии чего-то недоброго, а весь обед прошел словно похоронный. Предчувствие не обмануло женщину, недоброе пришло очень скоро. Композитор уже понял, что совершил дикий поступок. Жена внушает ему отвращение, супружеская кабала для него невыносима. Он боится, что семейная жизнь убьет в нем талант, и приходит в ужас от той, с которой должен находиться рядом. "Мещанка", "гадина", "чудовище", - обзывает он в письмах жену, которая пробыла в обществе мужа не более двух с половиной месяцев. А в письмах к братьям следуют и вовсе жуткие признания: «Жена моя в физическом отношении сделалась безусловно мне противна… я не встречал более противного человеческого существа… Она мне ненавистна, ненавистна до умопомешательства… мне случалось даже плакать при ней… это омерзительное творение природы…». Антонина чисто по женски пыталась растормошить чувства Петра, рассказывая о влюбленных в нее мужчинах – она надеялась вызвать в супруге то ли ревность, то ли подобие любви. Но тщетно...
В один горький день Чайковский от нее просто сбегает. Брат Анатолий присылает телеграмму из Петербурга со срочным фиктивным вызовом из консерватории. Чайковский отправляется в Петербург. Жена провожает его на вокзал, не подозревая, что расстается с ним навсегда. Когда ударил второй звонок, Чайковский порывисто обнял жену, прижал к груди и поцеловал, потом махнул рукой и сказал: "Ну, иди, Господь с тобой". Так, не успев начаться, закончилась их семейная жизнь. И если у Чайковского, мучительно переживавшего свой кошмарный брак, были родные, друзья, любовники, музыка, то у Антонины Ивановны не было никого и ничего. Когда через месяц она получит письмо от мужа, в котором Чайковский напишет, что они больше никогда не увидятся, то переживет сильнейшее нервное потрясение. Сначала она беззвучно заплачет, и слезы будут ручьями струиться из ее глаз, а потом забьется в страшных рыданиях и криках. Сестра Чайковского Александра, на глазах которой происходила эта драматическая сцена, напишет: "Поступок Пети очень дурен, он не юноша и мог понять, что в нем и тени задатков быть даже сносным мужем нет... Я почти убеждена, что в причине ненависти его к жене никакую роль не играют ее личные качества - он возненавидел бы всякую женщину, вставшую с ним в обязательные отношения... я никогда не помирюсь с мыслью, что Петя, этот избранник, осененный при рождении Богом, не ушел от зависти дьявола, наложившего на него свое клеймо". В конце концов братья Чайковские перетянули на свою сторону Александру Давыдову, и она, которая поначалу полностью поддерживала свою невестку, фактически выставила ее из Каменки, где тогда находилась покинутая молодая жена. Убитая горем Антонина Ивановна вернулась в Москву, где сначала жила у подруги. Ее послания к отцу Чайковского не доходили – их перехватывали… Неподдельной горечью переполнено ее письмо к Модесту Ильичу: «За всю мою любовь и преданность Петя мне отплатил тем, что сделал меня своею ширмою пред всею Москвою, да и Петербургом. Где же эта доброта его, про которую так много говорили? Такой страшный эгоизм не может соединиться с добротою»... Далее последовали десятилетия скитаний по убогим углам, почти полное безденежье… Был еще один человек на ее жизненной дороге – Александр Шлыков, юрист по профессии, давно любивший Антонину Ивановну. Он пытался (правда, безуспешно) заниматься ее разводом с Чайковским, но стороны так и не пришли к взаимному согласию. Уже в этот период Антонина Ивановна однажды выследила композитора в Петербурге и с плачем бросилась к нему на шею, умоляя вернуться к ней. Разумеется, ни к чему хорошему это не привело… Отчаявшись вернуть сбежавшего мужа, она стала жить со Шлыковым в гражданском браке, родила от него троих детей, которых сдала в воспитательный дом, где они и умерли. Затем Шлыков серьезно заболел, и последние годы его жизни Антонине Ивановне пришлось ухаживать за ним из последних сил и средств.
А окружение Чайковского распространяло слухи о том, «сколь ужасной, бессердечной, не понимающей своего мужа-гения была эта женщина». Ее называли «нимфоманкой» и «авантюристкой, ловко прикинувшейся музыкантшей», чьи настойчивые сексуальные притязания привели композитора к попытке самоубийства. Они мечтали подловить ее с каким-нибудь мужичком, прижать через суд и добиться развода. Но Антонина до конца жизни сохранит почетное и горькое звание жены композитора. Она будет вести себя удивительно благородно. Имея свидетельства о специфических сексуальных увлечениях Чайковского, кстати, подпадающих под статью закона, никогда не позволит себе играть на этой теме.
"Вот какая я неудачница, - напишет Антонина Чайковскому. - Несчастья и неудачи сыплются на меня с того самого времени, как Вы меня оставили; значит, вместе с собой унесли Вы все мое счастье". Но если для нее все "счастье" закончилось в 1877 году, то у Чайковского впереди насыщенная жизнь. Он финансово независим, у него мировая известность. Он носит маску успешного композитора, а его сердце разрывается от страхов и одиночества Он терзается своим "грехом", болеет, пьет, стареет, но вновь и вновь бросается на поиск юной мальчишеской любви. Он ищет маленького принца... В конце жизни этим принцем для него становится племянник - Владимир Давыдов, которого родные зовут Беби, Боб, Бобик. Весной 1884 года в дневнике Чайковского появляются восторженные записи о четырнадцатилетнем мальчике. "Что за сокровище Боб... Мой милый, несравненный и чарующий идол Боб!.. Я даже страшусь того, как я его люблю... Все время после обеда я неразлучно был рядом с моим прекрасным, несравненным Бобом..." ...
По завещанию Чайковского Боб станет основным сонаследником композитора и получит право распоряжаться всеми авторскими отчислениями, поступающими за исполнение сценических произведений Чайковского. Ему композитор посвятит и свой последний шедевр - Шестую симфонию. В декабре 1906 года, в возрасте 35 лет Боб покончит жизнь самоубийством. А Шестая симфония, где измученное сердце композитора сгорает от печали и страсти, войдет в историю музыки как самое откровенное и пронзительное объяснение в любви.
Но мучительные угрызения совести по поводу Антонины до конца жизни не оставляли Петра Ильича. Время от времени Чайковский просил друзей узнать: как живет его несостоявшаяся жена, не нуждается ли больше меры, не пора ли увеличить ей пенсию? Несколько раз он даже сдержанно и вполне доброжелательно отвечал на ее письма, и даже находил в себе силы признать в дневнике: «…она поступала честно и искренно; я отдаю полную справедливость ее искреннему желанию быть для меня хорошей женой и другом, и… она не виновата в том, что я не нашел того, чего искал». Принял он и ее подарок – самолично сшитую ею рубашку – и поблагодарил. В ответ она смиренно попросила фотографию Петра Ильича, а еще… посвятить ей какое-нибудь произведение, пусть даже самое маленькое. Возмущенные друзья отчитали композитора, когда он распорядился передать ей свой снимок: «Ей палец покажи, она руку откусит!»... Отчаянную боль источает последнее письмо Чайковской к мужу: «О, если бы я захотела сделать зло Вам, я уже давно, давно бы его сделала. Но зачем я буду брать грех на душу? Какое право я имею судить Вас? Нас будет судить Бог… Я и сама полна всевозможных недостатков. Ваше же дурное давным-давно покрылось Вашей добротой и участием к людям. И в Вашей власти остановить слухи, что Вы женились на какой-то дряни, которая оказалась впоследствии еще и дурной женщиной. Натерпелась я унижений по горло». И еще одна фраза из ее письма брату композитора, Модесту Чайковскому: «Вы все, вы убили мою жизнь!..». Будучи пострадавшей стороной и зная достаточно много о грехах своего супруга, Антонина Ивановна не только никогда не использовала выгод такого положения при его жизни, но и стала одной из самых строгих защитниц непогрешимости композитора после его смерти. Она дала интервью одной из газет, а в другой опубликовала свои воспоминания, в которых рассказывалось о ее знакомстве с Чайковским и коротком периоде их брака. И хотя Петр Ильич представал в этих публикациях благородным человеком добрейшей души, братья композитора и здесь были недовольны и зло брюзжали по этому поводу. Известна их переписка, в которой они договаривались после смерти Петра Ильича об уничтожении компрометирующих его бумаг и писем, чтобы для потомков ничто уже не заслоняло ореола святости композитора и созданного с их помощью его сусального образа...
.Официальная версия смерти Чайковского выглядит так: 21 октября 1893 года в Петербурге состоялась премьера Шестой (Патетической) симфонии, которая была более чем прохладно встречена публикой. По дороге домой Петр Ильич зашел на Невском проспекте в ресторан Лейнера и, мучимый жаждой, попросил воды. Кипяченой воды не оказалось, и он выпил ее в сыром виде. А поскольку в это время в Петербурге свирепствовала холера, композитор заразился этой болезнью и 25-го числа скоропостижно скончался. Но такая трактовка событий не выдерживает никакой критики по двум причинам: во-первых, Петр Ильич был болезненно мнительным человеком: композитор долгое время страдал от болезней пищеварения, а потому очень строго относился к диете и был буквально зациклен на гигиене. Поэтому эпизод со стаканом воды в разгар холеры, когда газеты пестрили предупреждениями врачей и инструкциями по выживанию, выглядел не слишком убедительно - Чайковский пить сырую воду не стал бы даже в обычное время, а тут - эпидемия, в которой ежедневно умирают люди. Во-вторых, в фешенебельном ресторане Лейнера никто из посетителей просто не смог бы заразиться холерой - воду здесь подавали исключительно в кипяченом виде, и за всю историю этого заведения не было зафиксировано ни одного инцидента с желудочно-кишечными инфекциями! Да и после смерти композитора не были проведены необходимые в таких случаях карантинные мероприятия. Никто также не собирался дезинфицировать дом композитора, а использованные простыни вместо того, чтобы сжечь, отправили в прачечную. А Римский-Корсаков вообще писал: «Как странно, Чайковский умер от холеры, но доступ на панихиду был свободный. Помню, как Вержбилович целовал покойного в голову и лицо». Как-то это не вяжется с версией гибели от заразной болезни… Но если уход великого композитора не является следствием несчастного случая, то что же все-таки стало причиной его смерти?
Ключ к разгадке этой страшной тайны содержится в последнем музыкальном произведении Чайковского. Критики часто называют Шестую (Патетическую) симфонию высшим проявлением пессимизма - своеобразным признанием торжества смерти над жизнью. Не менее символично и то, что Чайковский посвятил его своему племяннику - Владимиру Давыдову (Боббу), которого композитор объявил наследником основной части своего имущества. Получается, произведение написано о смерти? И возможно, подобно моцартовскому «Реквиему», последняя симфония должна была стать прощанием Чайковского с этим миром? Что же могло вызвать это прощание?
По одной из версий, к такому шагу Чайковского подтолкнул сам царь — Александр III, возмутившийся очередной гомосексуальной интрижкой композитора. В 1893 году у Чайковского завязался роман с юным племянником графа Стенбок-Фермора, близкого друга Государя. Разгневанный граф написал жалобу Александру и передал ее главному прокурору Сената Николаю Якоби, однокласснику композитора по Училищу правоведения. Предмету любви композитора на тот момент было 15 лет, и пахло тут уже не только гомосексуальной связью, но и растлением малолетних. Впрочем, для композитора это было не впервой – его племяннику Бобу было на момент их любви 14 лет, имели место и другие увлечения Петра Ильича подростками. Но те никуда не жаловались, и всех все устраивало. А тут такой скандал, да еще и с жалобой самому Императору, да с обвинением элитного Санкт-Петербургского училища правоведения рассадником однополой любви! Тогда Якоби, обеспокоенный возможным уроном репутации этого элитного учебного заведения, и созвал «суд чести» из школьных товарищей, бывших в то время в Петербурге. После пяти часов прений за закрытыми дверями, по свидетельству очевидцев, Чайковский вышел «очень бледный и взволнованный». Условием, при котором «судьи» соглашались скрыть обстоятельства этого дела, было то, что композитор лишит себя жизни, избрав два способа самоубийства. Первый, традиционный,- принять яд. Второй способ - добровольно заразиться и скрывать заболевание до момента, когда болезнь войдет в неизлечимую стадию. Вот тут и помогает свирепствующая холера: композитору достаточно было пить каждый день сырую воду. При этом шансы заболевания очень высоки, что в итоге и происходит… Что же касается пресловутого стакана якобы некипяченой воды, который Чайковский прилюдно выпил в ресторане Лейнера, то он был призван скрыть факт добровольного самоубийства и списать эту смерть на случайное заражение холерой...
На счет, какой же из версий о смерти великого композитора верить больше, так и нет однозначных ответов. Смерть Чайковского по-прежнему оставляет простор для воображения потомков...
.Перед самой своей кончиной Чайковский назвал покинутую жену болью, открытой раной своей души... Уж кто-кто, а он знал точно: белый лебедь его жизни, каким явилась Антонина Ивановна, был очернен и оболган самым жутким образом. Уже после похорон мужа разум Антонины Ивановны не выдержал доставшихся на ее долю злоключений. В 1896 году она в результате сильнейшей мании преследования попала в психиатрическую лечебницу, где с некоторыми перерывами провела долгих двадцать лет. Ее содержание там щедро оплачивалось в соответствии с завещанием Петра Ильича. В феврале 1917 года вдова Чайковского скончалась в Доме призрения для душевнобольных. В последние годы, судя по медицинской карте, никаких признаков душевного нездоровья она не выказывала...
http://www.liveinternet.ru/users/3244445/post158470500/
|
|
перед творчеством этого гения!
